Мэриголд, или просто Мэри, была одной из самых эпатажных девиц среди моих друзей-собачников. В свои далеко за сорок она красила волосы в иссиня-черный цвет и носила элегантный боб; сегодня Мэри была одета в лимонно-зеленый комбинезон. Впервые мы встретились четыре года назад в Равенскорт-парке; она стояла в тени дуба недалеко от станции метро. Мэри курила сигарету с ментолом, попутно бросая мячик Базилику, который он с молниеносной скоростью приносил обратно. Мэри была разведена, детей у нее не было.
– Я никогда не хотела иметь детей, – однажды призналась она во время одной из наших прогулок. – Но всегда мечтала о собаке.
Ее магазинчик на Пимлико-роуд специализировался на антикварных люстрах, зеркалах, фонарях и вазах, и она постоянно бегала по различным барахолкам, пытаясь купить что-нибудь по дешевке. У Мэри был наметан глаз: она подбирала вещи, мимо которых большинство из нас с легкостью бы прошли. Она могла под слоем паутины, мертвыми мухами и пылью разглядеть люстру георгианской эпохи и придать ей товарный вид.
– Так, это уже интересно, – сказала мне Мэри, и мы присели на корточки, разглядывая большую круглую серебряную лампу. – Думаю, она сделана примерно в двадцатых годах прошлого столетия, – предположила Мэри, – и использовалась хирургами во время операций. Какому-то умному человеку пришла в голову мысль взять за основу дизайн крестьянских фонарей восемнадцатого века.
– Она великолепна, – сказала я, рисуя в воображении французскую деревенскую кухню.
– За что люблю антиквариат, так это за то, что эти вещи принадлежат давно умершим людям. Как подумаю, скольким невероятным вечеринкам она была свидетельницей, – заявила Мэри, указывая на одну из своих новоприобретенных люстр, которая выглядела так, словно ее только что достали из помойки. – Да-да, знаю, выглядит не очень, но когда Боб приложит к ней свою руку, она станет просто идеальной. – Роберт Чэмрет был мастером по стеклу и металлу, которого Мэри обожала почти так же, как Базилика. – Подумай только, какая челядь полировала ее, – продолжала она, – сколько царапин и ударов ей пришлось вытерпеть, прежде чем судьба привела ее в мой магазин.
– Сколько ты за нее отдала?
– Ох, Джилли, – нетерпеливо сказала она. – Важно не то, сколько я за нее отдала. Важно то, за сколько я смогу ее продать.
Позже в тот же день, когда Мэри отлучилась на встречу с журналистами, которые хотели взять напрокат несколько люстр для фотосессии журнала Hello, я продолжила штудировать объявления о работе, но все вакансии как будто испарились со страницы. Может быть, потому, что я просто не смогла бы пережить еще одно собеседование? Мне кажется, я скорее предпочла бы запломбировать корневой канал без анестезии, чем услышать очередной отказ. Я закрыла глаза, вспоминая свои неудачные попытки устроиться на работу…
Собеседование Один
– Джилли Браун, проходите. Вас ждут, – обратилась ко мне гламурного вида секретарша на ресепшене. Меня пригласили на вакансию модельного агентства, работающего с компанией по производству одежды, поэтому я приложила все усилия, чтобы выглядеть соответствующе: надела платье в обтяжку и новые ботильоны в гладиаторском стиле.
В тот момент, когда я вошла в переговорную и направилась к стильной блондинке, сидящей за стеклянным столом, я зацепилась ногой за окантовку ковра, потеряла равновесие и практически прилетела к ней, завершив грандиозное появление аварийной посадкой на приготовленный для меня стул. Почти сразу же я поняла, что не получу эту работу, прямо как в тот раз, когда сдавала экзамен по вождению и налетела на тротуар в первую же минуту.
Собеседование Два
– Какие ваши сильные и слабые стороны? – спросили меня. На этот раз я пыталась устроиться на работу в банк.
– Я отлично лажу с людьми, но отвратительно с цифрами, – гордо заявила я. И почему только на меня так странно посмотрели?
Собеседование Три
– Вы ведь готовы к ненормированному рабочему дню, верно? – Это было собеседование в крупной рекламной компании, и, к моему удивлению, оно проходило довольно успешно.
– Совершенно верно. Я буду выкладываться на сто десять процентов и не подведу вас. – Я скрестила под столом пальцы. Я всегда ненавидела это дурацкое выражение «на сто десять процентов», но, судя по сияющей улыбке рекрутера, ему оно нравилось.
Он встал и наклонился ко мне:
– Вы голодны, Джилли?
Я взглянула на часы.
– Ну, если честно, то немного, – сказала я, задаваясь вопросом, куда же меня собираются пригласить на праздничный обед, чтобы сообщить, что работа моя.
– Я имел в виду: голодны до успеха, – тихо произнес он.
Я открыла глаза и поняла, что смеюсь. О боже. Я с треском провалила последний вопрос. Излишне говорить, что я не получила эту работу и после череды отказов упала духом, потеряв уверенность в себе. Поэтому, когда Мэри предложила мне занять место ее прежнего ассистента, я сразу же согласилась. Я подумала, что временная работа может стать прекрасной возможностью очистить голову от грустных мыслей, немного подзаработать, наконец-то поразмыслить, что делать дальше, и усовершенствовать навыки прохождения собеседования. Друзья и близкие лишь улыбались, когда я рассказывала им, что работаю в антикварном магазине. Моя лучшая подруга Анна, которая трудится в области маркетинга, сказала, что всегда считала, будто антиквариатом занимаются низкие лысые мужичонки в очочках со стеклами в форме полумесяца, надвинутых на кончик носа, которые, втянув голову в плечи и прищурив один глаз, пристально смотрят на поблекший товарный знак на фарфоре.
Но мне здесь нравилось. В магазин Мэри заглядывали странные клиенты со всего мира. Не далее как вчера к нам ворвалась итальянка, одетая в стиле Вивьен Вествуд [10] . Ее струящийся дизайнерский шарф, который она театрально поправляла на плечах, постоянно запутывался в наших раритетах, угрожая смести их с полок. Несколько раз мне приходилось аккуратно высвобождать из его «лап» вазу или фонарь, попутно молясь, чтобы он не порвался. Когда она попыталась спуститься по лестнице на своих убийственных каблуках, я предложила ей свои биркенштоки. Дело в том, что наш магазин располагается на двух этажах. На первом у нас скрипящие половицы, старые килимы [11] , предназначенные для того, чтобы я вечно спотыкалась, и коварная лестница, ведущая в подвал. Здесь попахивает старостью и затхлостью, и, хотя повсюду творился совершеннейший беспорядок, в этом есть свое очарование. Но я и не могла позволить себе работать здесь слишком долго. Проблема в том, что я снова и снова задавалась вопросом, чем хотела бы заниматься дальше. Но я этого не знала. Я не хотела заниматься ничем, что напоминало бы мне о прошлой работе; я хотела найти нечто, чем по-настоящему смогла бы увлечься.