Шумно выдохнув, Миронег неожиданно расхохотался:
– Им скажем – самозванка! От того, мол, и скрывалась, в бега ушла на чужой ладье. Да была б княжна – никуда б не делась! Что, мои люди – дурни, того не понимают?
– Добро. – Еще раз прыснув зелья на тугую грудь девушки, Криневера перехватила плотский взгляд жреца и улыбнулась. – Перед требой все ее поимеете, по обычаю так – Перуна великого вместо.
– Не вместо, а во имя его! – строго поправил волхв. – Егда совокупляси – Перун бо вселяется, тако!
– Пусть так. Мне с ними отправиться?
– Так. Ты там – за старшую. Я же позжей приидоше, после вас через три дни.
Сказав, Миронег поднял глаза:
– Ты что-то не очень довольна, сестрица. Не бери в голову – нешто девку малую с сонмишем слуг верных не довезти?! Куда она от вас денется-то?
– Она-то не денется, – хмыкнула ведьма. – А вдруг и впрямь – печенеги?
Гость снова захохотал, раскатисто и басовито-густо:
– Ну ты, сестрица, и скажешь! Откуда печенегам в той стороне взяться?! Там же леса непроходимые, чаща!
– Ты ж сам только что сказывал, брате, будто бы…
– Сказывал, так. – Волхв сурово насупился, строго взглянув на колдунью. – Смотрю, сомневаешься ты много, сестрица. О том не думай, когда понадобится – тогда и сыщутся печенеги, у нас и стеры их, и сабли, и сбруя есть.
– Поняла, – отрывисто кивнула колдунья. – Так просто спросила. Когда отправляться?
– Завтра мы венки по Днепру пускаем, большим обозом с детинца выедем – всех и возьмем, в глаза бросаться не будем. А там… сперва на ладье, а уж дальше лесами – пущай муторно, да не так уж и долго. И места там – безлюдные.
– А не заплутаем?
– Не заплутаете. Роксан, помощник мой, путь зело ведает.
* * *
Женьке виделось все в каком-то дрожащем тумане, хмельном или наркотическом – тут уж и не поймешь, хотя, видит бог, никакой наркоты – даже травки! – девушка сроду не пробовала и впредь не собиралась. Словно кто-то переключал программы ТВ: вот байдарки, река, песни – а вот какая-то хмурая избенка со скалящимися черепами по углам, потом снова река, только уже не байды – ладья под парусом, а вокруг какие-то люди…
Вот на ладье-то – то ли сила колдовского зелья ослабла, то ли свежий воздух подействовал – беглянка начала понемногу приходить в себя, соображать – пусть покуда робко – что, к чему и где.
Ладья была явно не та, не купеческая, а раза в полтора-два меньше, и людей на ней было меньше, и гостя ладожского Ждана Лютикова нигде не видно… и вообще никаких знакомых не видно. Впрочем, вон тот толстомордый парень с чубом – где-то Тяка его уже видела… вспомнить бы, где?
Вспомнила! Это же… как его… жрец, что ли?
– Не трепыхайся, дева! – послышался за спиной властный женский – чуть с хрипотцой – голос.
Княжна резко обернулась, увидев по-хозяйски расположившуюся на корме грудастую тетку… особо не старую, даже несколько смазливую – мужикам такие нравятся. Вот только одежка ее казалась какой-то странноватой, вернее, даже не сама одежка, а аксессуары – птичьи перья, змеиные черепа и прочее. На гота, правда, тетка не походила ничуть – те анемичные, от всего отстраненные, эта же… совсем наоборот!
– Спокойной будь, сказываю, – холодно улыбнулась тетка. – От того и тебе, и нам добро.
– Почем я знаю, что от вашего добра мне не зло? – Женька язвительно хмыкнула и сплюнула в воду, чем вызвала в глазах гребцов самый искренний испуг и негодование.
Тетка тут же хлестнула ее ладонью по губам:
– В воду-то не плюй, тля!
Женька ответила тут же: ударила в скулу… жаль вот только удар вышел вялый, а то бы… Но и того, что было, – хватило вполне. Эффект оказался поразительным!
Все кругом – молодые парни – ахнули, округлив глаза с таким видом, будто пленница совершила сейчас невесть какое святотатство, а тетка, опешив, отпрянула, с ненавистью сверкая глазами…
Впрочем, надо отдать старушке должное – с собой она справилась быстро, лишь махнула рукой да бросила-приказала:
– Свяжите ей руки!
Что парни мигом и сделали – особенно старался тот самый, знакомец, как его… блин… Еще, гад, связывая, ухитрился и грудь пощупать… да все они…
Связав, Женьку усадили на корму.
– Ладно, – присев рядом, неожиданно ухмыльнулась женщина. – Что сейчас было – забудь, одначе в воду больше не плюй – Водяника гнев навлечешь живо! Знай – мы тебе не друзья…
Женька хмыкнула:
– Да я уже догадалась как-то.
– …но и не враги, – продолжила тетка.
– Разбойники с большой дороги! – Пленница – а кто же еще-то? – невесело скривилась. – На купцов напали?
– Напали, – со вздохом призналась тетка. – Но кровушку не лили – купцы откупились: товарами да тобой.
– Что-то я ничего такого не помню.
– И не должна – тебя сон-травою поили… и поят. Коли слово дашь спокойно себя вести – перестанем.
Тяка окрысилась:
– А с чего мне слово вам давать? Вы меня в плену держите, бьете… связали вот… Выкуп хотите?
– Хотим, – женщина довольно кивнула. – И получим. Не скажу, от кого… Но – скоро.
– Интере-есно…
Обдумывая услышанное, Женька надолго замолкла – да никто ее больше ни о чем и не спрашивал, лишь двое парняг, примостившись поодаль, пристально ели глазами – присматривали, видать, по поручению тетки. Ну, блин, разбойница долбаная! А Ждан-то, Ждан-то каков! Ну, купчина! Предал, сукин кот. Впрочем, а кто она, Женька, молодому ладожскому гостю-купцу? Напросившаяся в дальний путь спутница, не родственница ни с какого боку, чужая… Да она всем тут чужая!
Как беглая княжна ни думала, как ни гадала, а все ж не могла и в мыслях представить – кому ее хотели продать? Великой княгине? Тогда и обращались бы соответственно, как и положено обращаться с высокородной особой, супругой самого князя – шутка ли! Да и вообще, побоялись бы такое стремное дело провернуть, вон, чубатый-то из Перунова капища – Женька про то вспомнила. Как сидели, бражку трескали… как его звали-то… как-то смешно…
– Роксане! Твоя очередь грести!
Точно!!! Роксан! Ишь ты, собака, не признается… но глазками поедает, глазки-то бегают, да.
Не-ет, не княгине ее повезут… другим. Кому? Да мало ли охотников до молодых дев? Ромеям, хазарам, кривичам, да и своим, полянам – да всем! Девка здесь – не человек, а маленькая разменная монетка, мерило богатства хозяина и станок для ежегодного рожания детей. Вот только так, и никак иначе! Если ты не княгиня – ты никто, такие уж на дворе времена, и ничего с этим не сделать.
Кто бы ни были будущие покупатели, беглая княжна от них ничего хорошего для себя не ждала – не дура, прекрасно себе представляла, зачем покупают молодых и красивых девиц. Представляла и думала… хотя думать-то тут особенно было нечего, программа все та же – бежать! Как можно скорее бежать!