Он задал свой вопрос так неожиданно, что я не успела придумать никакого ответа, кроме правдивого, и выпалила:
– Да, сэр Тор. Я люблю вас.
– Я так и думал, – сказал он удовлетворенно.
Еще раз огляделся по сторонам. Хозяйским глазом, честное слово! Затем взял орхидею и принялся рассматривать ее так, словно никогда в жизни ничего подобного не видел.
– Какой странный цветок, – молвил он наконец. – Злой.
– Он похож на королеву Гвиневеру, – сказала я.
Сэр Тор засмеялся.
– Ты права, Лионесса!
У меня стало совсем тепло на душе. Я села, а он присел передо мной на корточки и взял мои руки в свои.
– Лионесса, – заговорил сэр Тор, – ты не могла бы показать мне того человека с собакой, о которых рассказывала вчера?
Я замолчала. Тепло из моей души испарилось, и слезы потекли из моих глаз.
– Что с тобой? – Он осторожно провел рукой по моему лицу. – Почему ты плачешь, дитя?
– Потому что вы пришли сюда не ради меня, – выпалила я. – Я – никто. Просто Лионесса. Практически – не дама. Вам нужен человек с собакой!
– Ты – мой единственный настоящий друг в этом мире, – сказал сэр Тор очень серьезно и даже торжественно. – Разумеется, я пришел к тебе. Никто другой просто не понял бы. Только ты.
– Но вы не любите меня! – сказала я.
– Здесь ты ошибаешься, – возразил он. – Я всей душой люблю тебя и готов отдать за тебя жизнь. Но мне нужна твоя помощь. Покажи мне эту собаку, Лионесса!
Я пошевелилась и, наклонившись к нему совсем близко, посмотрела прямо ему в глаза.
– Я покажу вам все, что вы захотите, сэр Тор, при одном условии: вы объясните мне, для чего вам это нужно!
– Объясню, – сказал он тотчас. – Дело в том, что я… как бы это выразиться яснее… Я – настоящий сэр Тор.
– А я на самом деле Лионесса, – сказала я. – Что тут удивительного!
– Нет, ты не понимаешь. – Он поморщился чуть болезненно. – Настоящий. Я знал сэра Томаса Мэлори. И ту даму с белой сукой. И сэра Бедивера, и сэра Пелинора, и твоих любимых Балина и Балана, над чьей историей ты всегда плачешь…
И вдруг я поверила ему. Целиком и полностью, всеми печенками. Он не был ненормальным, этот сэр Тор. Если уж на то пошло, то из всей нашей компании он был самым нормальным.
Я нагнулась к нему еще ниже, спрятала лицо в его ладонях, а он водил носом по моим волосам и, бормоча, рассказывал:
– Когда я гнался за этой белой сукой, лес обступал меня то теснее, то слабее, и вдруг все скрылось в тумане… Я до сих пор гоняюсь за этой белой сукой, Лионесса! Я не могу вернуться назад, пока не найду ее…
– Но Диянка никак не может оказаться той самой собакой, – сказала я, с трудом переводя дыхание. – Она совсем еще маленький щенок.
– Может быть, она – отпрыск той, – сэр Тор чуть покачивал головой, его дыхание согревало мой затылок. – Может быть, твоя Диянка – порождение ее потомков… Я бы узнал, если бы увидел…
Я вдруг подумала о том, что будет, если сэр Тор отберет собаку у деда Сашки, и высвободилась из его объятий.
– А как же дед Сашка? – спросила я. – Он пропадет! Диянка нужна ему!
– Какой еще дед Сашка? – нахмурился он.
Со стыдом я рассказала правду: не существовало никакого юного наркомана. Был старый пьяница, бомж, дед Сашка. Вот как обстояло дело.
Сэр Тор долго молчал. Затем спросил:
– Скажи, Лионесса, согласилась бы ты уйти со мной туда, откуда я родом?
Сперва я хотела закричать: «Не раздумывая!», но потом подумала о маме, о каком-нибудь парне, которого скоро повстречаю (и который не будет называть меня «дитя мое» и брать за подбородок), и еще о толстых детях с ножками как тюльпаны и щечками как розовые розочки, которые у меня родятся, – словом, обо всех здешних радостях, и сказала очень тихо:
– Нет, сэр Тор. Я бы предпочла остаться здесь.
– Я не смогу жить здесь, с тобой, – предупредил он.
– Это будет еще одна история о несбывшейся любви, – слабо улыбнулась я. – Ничего страшного в таких историях нет.
Он пожал плечами. Я видела, что он обижен, но ничего не могла с этим поделать.
– Сэр Тор, – сказала я, – если вы действительно тот, за кого себя выдаете…
Он метнул на меня яростный взгляд.
Я поскорее заключила:
– Возьмите с собой лучше деда Сашку! Он будет верно служить вам. Он будет дрессировать ваших собак. У него есть книга «Кинология», и я собственными глазами видела, как он ее читает. Ради собаки этот человек будет готов на многое. И вообще… у него же нет своего дома!
Он молча вскочил, схватил меня за руку и потащил из павильона. Дед Сашка бродил возле сухого дерева, Диянка пыталась лаять на ворону, но получалось у нее пока что не слишком выразительно. Сэр Тор остановился возле старика. Диянка заметила сэра Тора и потянула веревку: она желала обнюхать нового человека в своем окружении. Дед Сашка шагнул следом за собакой.
Сэр Тор стремительно опустился на колени и протянул к собаке руки. Она влетела в его объятия с готовностью балованного ребенка и мгновенно облизала его лицо. Дед Сашка ревниво дернул поводок обратно. Сэр Тор поднял глаза, и дед замер.
Сэр Тор встал, приблизился к старику.
– Это твоя собака?
– Моя. Это Диянка, – угрюмо сказал дед.
– Я забираю ее. Это – белая сука. И шестой палец у нее на том же самом месте… Это моя белая сука! – сказал сэр Тор.
У деда Сашки задрожало лицо, затряслись руки. Он чуть отступил назад.
– Я не могу, – пробормотал он. – Это Диянка.
– Я имею власть посвятить тебя в рыцари, когда настанет время, – продолжал сэр Тор. – Идешь со мной? Как твое имя?
Дед Сашка долго собирался с силами и наконец отважился:
– Александр.
– Я заберу тебя вместе с белой сукой, и когда придет истинный час, ты получишь из моих рук рыцарский сан, только служи верно и яви себя мужественным, – сказал сэр Тор.
Старик сдался. Его плечи поникли. Сэр Тор подхватил на сгиб локтя Диянку, схватил деда Сашку за шиворот и засмеялся. И я тоже смеялась, хотя слезы лились из моих глаз потоком и в горле дрожало рыдание. Сквозь пелену я видела, как мелькает дедов рваный пиджак с книжкой «Кинология» в одном кармане и маленькой пачкой «Педигри для щенков» в другом. Они как будто бежали куда-то. Из павильончика «Цветы» порывом ветра вырвало несколько ромашек, стоявший в ведре у самого входа. Я бросилась затворять дверь, а когда обернулась – ни старика с собакой, ни сэра Тора больше не было. Только среди веток моего любимого сухого дерева подрагивали золотые искорки, но вскоре погасли и они.