– Не смей так со мной разговаривать! – вскрикнула Ида. Она смотрела на его руку с ужасом.
Руки всегда говорили Иде куда больше, чем лицо человека. Не наличие или отсутствие трудовых мозолей, все это чушь; нет – некое особое выражение, присущее ладони, пальцам, лункам ногтей. Если возможно имитировать умный взгляд, добрую улыбку или даже обаяние внешности, то с руками такой фокус не проходит. Они всегда остаются неизменными и выдают своего владельца с головой.
А у Николая были отвратительные руки. Тонкие пальцы с выступающими жилками, с утолщениями возле ногтей. Вялые, синюшные. Ида никогда в жизни не смогла бы полюбить человека с такими руками.
Николай засмеялся и отъехал в сторону.
Остаток прогулки Ида переживала случившееся. Ей не удалось отвязаться от Николая, и он проводил ее почти до самого дома. На следующий день девушка решила больше с этим парнем не встречаться.
Но не тут-то было. Он пришел в парк и целый день бродил неподалеку. Времени у него, судя по всему, было навалом – и он развлекался, нервируя Иду. Сам он приблизился к ней только через час прогулки.
– Привет, – заговорил он как ни в чем не бывало. – Понравилось вчера?
– Нет, – отрезала Ида. – И не приходи ко мне больше.
Пони дышал ей в поясницу и переступал передними ногами.
– Ух, какие мы сердитые! – удивился Николай. – Но ты ведь согласилась.
– Я не соглашалась…
– Нет, дорогая, ты согласилась, – тут он наклонился ближе и холодно посмотрел Иде в глаза. – Ты сказала «да». И как ты думаешь теперь от меня отделаться?
От него пахло дурно вычищенными зубами.
– Пусти! – сказала Ида.
– Как, по-твоему, сколько стоит прокат лошади в частной конюшне? – Николай надвигался все ближе. – Мы ездили несколько часов. По-твоему, это было бесплатно?
– Что тебе нужно?
– Думаю, ты знаешь. – Он выпрямился и посмотрел, щурясь, на солнце. – Ну, пока. Я буду неподалеку. Не стану мешать тебе работать. Кажется, я отпугиваю твоих клиентов.
Он отошел и уселся на скамейке так, чтобы видеть Иду. Ботинок болтался на его жилистой щиколотке. Ида подумала о том, что на ногах у него такие же отвратительные пальцы, как и на руках, и ей снова вспомнился запах из его рта. Как будто он только что ел что-то несвежее.
Она машинально погладила своего пони.
– Что я натворила! – обратилась она к верному дружку Идальго. – Ну ты только подумай! Сам же пригласил меня покататься – а теперь требует… Что делать?
– Его надо отшить, – сказал пони. – Раз и навсегда.
– Я не умею…
– Есть такие мужчины, которые не понимают слова нет, – проговорил пони и дернул ушами. – Я тоже не всегда это понимаю… Но со второго раза даже лошади делается ясно: где «нет» – шутка, а где – всерьез. К примеру, у меня была знакомая кобылка, она любила жевать хозяйскую юбку… Даже она со второго «нет» переставала это делать…
– А тебе она «нет» не говорила? – поддела Идальго Ида.
Он хитро покосился большим глазом на подругу.
– Мне ни одна кобыла не говорит «нет», даже с первого раза!
– Ты у нас конь-огонь, – вздохнула Ида и погладила маленького дружка между ушами.
– Может быть, – сказал пони.
Весь этот разговор, как мнилось Иде, происходил у нее в воображении. Потому что со стороны никаких бесед между друзьями не было заметно: девушка с подавленным видом молчала, гладкий, хорошо кормленный пони преданно стоял рядом с ней и то и дело водил огромными глазами в пушистых ресницах, – а больше ничего.
Иногда Ида не выдерживала и бросала взгляд в ту сторону, где сидел Николай. Он всегда замечал это и приветственно взмахивал вялой кистью руки. Ида сердито отворачивалась. Ей становилось все хуже и хуже.
«Ты слишком доверчива, – бывало, говорила ей мама. – Разве можно верить людям вот так, с первого взгляда? Пойми, доченька, люди сильно отличаются от лошадей…»
Да уж. Лошадь не станет вести себя так подло.
За этот день Николай подходил еще дважды. Один раз он сказал:
– Понимаешь, ты мне нравишься, а я привык получать то, что хочу. И получу. У меня всегда выходит, так что лучше не рыпайся.
На это Ида промолчала.
Второй раз Николай пригрозил:
– От меня ты не отделаешься. Имей в виду. И не вздумай завести себе другого парня. Сама же будешь виновата в его смерти. Поняла?
– Дурак! – выпалила Ида.
Но он только посмеялся над ней, и это испугало ее еще больше.
– Не бойся, – сказал пони, когда Николай, все еще хохоча, пошел прочь. – Ну, что ты, в самом деле! А еще хотела быть похожим на Вигго Мортенсена!
– Откуда ты знаешь?
– Я читаю твои мысли…
Тут Ида повернулась и уставилась на пеструю лошадку.
– Ты серьезно?
Он переступил копытами и взбрыкнул. Ида уже знала, что у Идальго это означает приступ неумеренного веселья.
– Интересно, а с кем ты все это время болтала, Ида?
– Ну… сама с собой.
– А вот и нет! – Пони ликовал, видя свою подругу по-настоящему растерянной. – Вот и глупости! Ты разговаривала со мной!
– Ага. У меня приступ помешательства. Мама всегда говорила, что когда-нибудь любовь к лошадям доведет меня до сумасшедшего дома. Редкий диагноз – острая иппофилия.
– Иппофилия… Какое прекрасное слово… – протянул пони. – Она умерла от любви к лошадям…
– Лучше бы мне умереть, – сказала Ида. – Этот гад поймал меня. Думает, разок покатал на лошадке – и может присвоить.
– Исключено, – отрезал пони. – Скажи, ты веришь, что мы с тобой разговариваем?
– Знаешь, Идальго, мне уже все равно… – призналась Ида.
– Слыхала про Конька-Горбунка? – осведомился пони. – Ну, давай, говори: знаешь такую историю?
– Что-то в детстве… – протянула Ида. – Вероятно, отложилось в подсознании. С той поры я и верю, что лошади меня спасут. Но пока что они меня только губили. Еще во «Властелине Колец». Там тоже появляются лошади из белой пены… Очень красиво.
– Не знаю никаких Колец, – сказал пони нетерпеливо. – Я спрашиваю совершенно конкретную вещь. Конек-Горбунок.
– Да. Знаю, – сказала Ида. – Что дальше?
– Да так, ничего… Давай работать. Я хочу покатать вон ту малышку в желтом платье, с подсолнухами.
– Ей три года. Она испугается.
– Не испугается. Давай, зазывай. Хочу!
Ида дождалась мгновения, когда малышка повернулась в ее сторону, и приветливо махнула ей рукой.
– Хочешь погладить лошадку? Это пони. Не бойся. Он любит деток.