«Это правда, там никому не будет дела до выловленного трупа… — безропотно подтвердил Галаши, неожиданно поймав себя на том, что ведь он совершенно деморализован. Готов соглашаться с любой глупостью, со всем, что произносит этот зазнавшийся, но все же довольно великодушный штурмбаннфюрер. — Если только кто-нибудь удосужится выловить его».

— Что вы предлагаете? — спросил он голосом, едва проникающим в эту комнату из мутных глубин Дуная. — Я готов выполнить ваши условия, если только они вообще выполнимы.

— Они элементарно выполнимы, Галаши. — Скорцени вернулся на свое место за столом и, по-крестьянски скрестив перед собой тяжелые жилистые кисти рук, уверенно взглянул на капитана. — Я сегодня же отпущу вас, если поклянетесь, что через два дня доставите мне человека, который стрелял во фрау Вольф. Причем он нужен мне живым. Вам понятны мои условия?

— Понятны.

Галаши взял предложенную Родлем пачку сигарет и долго извлекал из нее сигарету, а когда прикуривал, руки его до того дрожали, что Скорцени смущенно отвернулся. Он терпеть не мог мужского страха. В нем было что-то выше того, что Скорцени способен был понимать или хотя бы воспринимать.

— Вы найдете мне человека, который стрелял во фрау Вольф — только-то и всего.

— Но я не знаю, кто это. И это будет непросто.

— Не сложнее, чем вымаливать пощады у моих парней, — напомнил Скорцени о той, истинной, цене его поиска, о которой он ни на минуту не должен был забывать. — Вы найдете покушавшегося и доставите сюда.

— Проще уж сразу убить его. Все равно привезти сюда, в гестапо, агента контрразведки… Такая операция незамеченной не останется.

— Но я тоже не собираюсь убивать его. Задам несколько вопросов — и оба свободны.

— Хорошо, я постараюсь найти его. Вот только доставлять придется вам самим. И двое суток — это слишком мало.

— Сколько же дней понадобится вам для поиска?

— Неделю.

— Много. Трое суток. И попробуйте в конце третьих суток куда-то исчезнуть!..

— Я ведь знаю, что моя семья будет под наблюдением.

— Вот видите, даже для вас служба в контрразведке не проходит зря, капитан Галаши.

* * *

Ровно через сутки гауптштурмфюрер Родль принял от Галаши телефонное сообщение. Однако звонил не Галаши, а какой-то подросток.

— Вам привет от одного известного вам капитана. Интересующий вас человек готов встретиться с вами, — сообщил срывающийся от волнения, почти мальчишеский голосок.

— Когда?

— Сегодня.

— Где?

— Там, где состоялся ваш последний разговор с капитаном.

— Но с условием, что будет и сам капитан.

— Капитан согласен, — приглушенным голосом подсказывал мальчишке кто-то стоящий рядом с ним.

— В котором часу ждать этого человека?

— Через два часа.

— Минуточку.

Родль знал, что в это время Скорцени находился в номере фрау Вольф, то есть унтерштурмфюрера Фройнштаг, поэтому связаться с ним особого труда не представляло.

— Наш общий друг, капитан, сам по телефону говорить боится, — объяснил он штурмбаннфюреру после того, как передал смысл телефонного сообщения.

— И правильно делает, — недовольно, однако справедливо рассудил Скорцени.

— Что передать его связнику?

— Пусть капитан появляется, будем ждать.

22

— Вы, Скорцени, должны будете подготовить захват городской крепости, в которой находится правительство Венгрии. Это на тот случай, если регент нарушит свои союзнические обязательства перед Германией, — повторил фюрер, как только они остались в «ситуационном блоке» одни.

— Регент нарушает их давно, причем самым наглым образом», — заверил его обер-диверсант.

Гитлер уселся на стол и слабым, артистичным движением руки указал на кресло справа от себя. Какое-то время он молчал, напряженно всматриваясь в расстеленную перед собой карту. Улучив момент, когда фюрер опустил голову, обер-диверсант слегка приподнялся и увидел, что это карта той части Европы, на которой расположены Австрия и Венгрия. И еще он заметил, что значительная часть Баварии и Австрии, в районе Альп, обведена жирным красным кругом.

Скорцени не нужно было долго гадать, чтобы определить, что этим кругом обведен тот особый район, который уже получил название «Альпийская крепость».

— Это верно, Скорцени. Хорти нарушает их давно, считая, что его действия останутся безнаказанными.

— Он ошибается, мой фюрер.

«А ведь переворот в Венгрии, — подумалось Скорцени, — воспринимается фюрером еще и как укрепление юго-восточного форпоста «Альпийской крепости». Возможно, фюрер и не станет акцентировать на этом внимание, но что момент этот учитывается — несомненно».

— Однако факт, который послужит нам поводом для нападения, должен быть вызывающим, — уточнил Гитлер, наконец, прервав свое альпийское паломничество и давая понять, что повод все же необходим. — Из ряда вон выходящим.

— Мы создадим такие факты, мой фюрер.

— Вы очень точно выразились, Скорцени. Именно так и должен ставиться вопрос. Мы действительно должны «создать эти факты», создать атмосферу венгерского военно-политического тупика. Довести ее до такого каления, при котором каждому венгру стало бы понятно, что Хорти ведет страну в никуда, а поэтому правителя и правительство следует менять. И как можно скорее.

— Так мы и будем поступать, мой фюрер.

Внимание фюрера вновь привлекла какая-то местность на северо-западной оконечности «Альпийской крепости», он взял карандаш и, охватив эту часть карты жирной линией, присоединил ее к особому оборонному району. Скорцени показалось, что этим росчерком карандаша Гитлер существенно отодвинул границу «Альпийской крепости» от своей ставки «Бергхоф».

— Я дам вам конкретное задание, Скорцени. У вас будут самые веские основания для самых решительных военных действий.

— Мне не хотелось бы чувствовать себя скованным в военных аргументах, мой фюрер. Ситуация в Венгрии резко отличается от той ситуации в Италии, при которой я проводил операцию по освобождению Муссолини. В отличие от Италии Венгрия не расчленена на две части, она не находится в состоянии гражданской войны, там нет широко развернутого партизанского движения, и ни в одной части ее не действуют англо-американские войска, присутствие которых на юге Итальянского королевства вносило сумятицу в умы и народа, и правящей элиты.

Скорцени показалось, что фюрер не то чтобы совсем опешил от его натиска, но уж во всяком случае подрастерялся.

— Чтобы облегчить вам жизнь, я отдам письменный приказ, которым наделю вас широкими полномочиями. Самыми широкими! — негромко, но угрожающе воскликнул он, словно был уверен, что Хорти услышит его и содрогнется.