Валерка. Гребень, – совсем растерялся Гошка.
Гребешков? – Глаза девочки стали больше очков. – Он же у нас в классе учится! И ему дали скрипку?
Нуда… Вот. Снежкин развернул куртку.
Сейчас скрипка выглядела не так победно, как на улице. Она потускнела и как будто съежилась.
А чего ее давать? – разочарованно протянула толстушка. – Самая обыкновенная скрипка. У меня и то лучше. А Гребешкову и такая не нужна. Он вообще на занятия не ходит. Его скоро отчислят.
За что?
Так ведь у него таланта нет. И играет он безобразно.
С этими словами девочка наконец вошла в класс, победно вздернув курносый нос.
Вот это номер! Если при такой игре человек считается бесталанным, то что же такое талант? Это когда соседям вообще спать не дают?
От изумления Гошка не в силах был сдвинуться с места. Где же Гребешков достал эту штуковину? Если не в школе, то скрипку ему либо дали, либо он ее украл. А это уже хуже. Воровство – это…
Дальше думать Снежкин не стал, вспомнив, что и сам скрипку стащил. Но сделал он это из лучших побуждений. Во-первых, чтобы Валерка немного отдохнул от своих гамм. А во-вторых…
Второе не придумывалось. Украл – и украл. Наташка попросила. Да и достал этот Гребень со своей игрой! Ни днем ни ночью покоя нет.
Ясно одно, скрипка эта непростая. Такие в магазине не продаются, просто так на улице не валяются…
Если б Гошка знал, как недалек он от истины!
Пока же он искал хоть какое-то объяснение сверхъестественным способностям обыкновенного инструмента. Раз скрипка не из музыкальной школы, то ни один здешний музыкант Гошке ничего не объяснит. А просто «так, без объяснений, расставаться Снежкин со скрипкой не собирался.
В растерянности он вышел на улицу. Мимо него прошли две девочки. Заметив в его руках инструмент, они захихикали.
Гошка в сердцах сплюнул.
Еще не хватало, чтобы его в скрипачи произвели! Видал он все эти скрипки в гробу в белых тапочках!
Может быть, у самой Наташки спросить? Не зря же она за этой скрипкой гоняется. Значит, что-то знает. А не будет говорить – он скрипку у нее на глазах разобьет. Возьмет вот так за гриф и шарахнет обо что-нибудь острое. Пускай Цветочница себе другую ищет.
Появление Валерки Гошка не увидел. Скорее почувствовал. Гребешков шел наискосок через двор. Шел медленно, словно ему было больно переставлять ноги. На каждом шагу он поводил головой из стороны в сторону, то ли принюхиваясь, то ли высматривая что-то. Вид у него был неважный – бледный, осунувшийся, с темными кругами вокруг глаз, с высохшими губами. Длинные тонкие пальцы теребили «молнию» черной куртки.
Чтобы сосед его не заметил, Гошке пришлось спрятаться на склизком пятачке, где раньше стояли мусорные баки. Скрипка в его руках вела себя странно. Только что она была плотно завернута, но вот уже из-под ткани торчит гриф. От этого движения обиженно зазвенели струны. Произошло это как раз тогда, когда Валерка проходил совсем близко, так что Гошке пришлось присесть и прижать к себе инструмент. Из-за этого ему стало совершенно нечем дышать, руки пронзила уже знакомая боль ожога. Дыхание перехватило.
Первым желанием Снежкина было вскочить, забросить скрипку куда подальше и наконец свободно вздохнуть.
Он уже стал подниматься, но что-то мешало это сделать. Руки жгло нестерпимо, однако Гошка продолжал крепко держать сверток. От боли на глаза наворачивались слезы. Сердце гулко бухало в груди.
Состояние это длилось бесконечно долго. Перед глазами расплывались яркие круги. Гошка пытался хоть что-то сквозь них разглядеть. Но вокруг была темнота.
Когда все закончилось и Снежкин на ватных ногах выбрался из своего укрытия, Гребешкова нигде не было. Гошка трясущейся рукой вытер со лба пот. Ладонь была ярко-красной, вспотевшей, но следов ожога на ней опять не было.
Это было удивительно. Это было страшно. Ведь больно было на самом деле. Руки плавились от нестерпимого жара. И вот – ничего… Неужели скрипка дает понять, что он не тот, кто должен ее держать?..
Гошка до того был увлечен изучением своих рук, что не заметил, как сзади к нему подошли.
Чья-то ладонь коснулась его плеча. Снежкина крутануло на месте.
– Отдай!
Приказ был отдан шепотом, но для оглушенного болью Гошки он прозвучал как крик.
Снежкин смотрел на обметанные посеревшие губы говорящего, не в силах поднять глаза. Хотя и так было понятно, кто это и что от него хотят.
Всего за несколько дней Валерка неузнаваемо изменился. Он вытянулся, высох и почернел. Светлые запавшие глаза прожигали насквозь. Пальцы сжимали плечо с такой силой, как будто хотели сломать кость.
Перед Гошкой стоял не сосед Валерка Гребешков, а совсем другое существо. Словно и не человек это вовсе.
– Отдай! – Вторая рука потянулась к свертку. Снежкин дернулся назад, безуспешно пытаясь вырваться из цепкого захвата.
Отдай! – последний раз прошипел Валерка, с такой силой сжимая Гошкино плечо, что хрустнули кости.
Чьи только?
Что, в милицию побежишь жаловаться? – в отчаянии крикнул Снежкин.
Отдай! – последний раз приказал Гребешков, кидаясь на Гошку.
Бери! – Снежкин сорвал со скрипки куртку и, от души размахнувшись, забросил инструмент в ближайшие кусты.
Взвизгнули струны, возмущаясь такому хамскому обращению с благородным инструментом.
Убью! – в тон скрипке проорал Валерка, кидаясь за упавшим инструментом.
Но Снежкин опередил его.
Цветочница проводила взглядом Гошку. Он вошел в подъезд. Хлопнула входная дверь. От нетерпения Наташка сжала правую руку в кулачок и со всей силы ударила им о ладонь левой.
Как она могла так промахнуться! Если бы в тот день Наташка пошла с Валеркой из музыкальной школы, то скрипка была бы ее!
Из открытого балкона на шестом этаже неслась музыка. И музыка эта была великолепна. Гребешков никогда так не играл. И никогда бы не стал играть, если бы не скрипка.
Гребень был бездарем, об этом все говорили. Его собирались отчислять. Да Валерка и сам не рвался оставаться. Он продолжал ходить в музыкальную школу из-за мамы. Она утверждала, что ее сын прирожденный музыкант, и чуть ли не насильно несколько лет назад всучила Гребню скрипку.
Если бы не эта случайность на бульваре! Скрипка! Легендарная скрипка, делающая любого музыканта знаменитостью!
Год назад о ней рассказывал дядя Витя, папин приятель. Он что-то такое говорил, о чем Наташка уже не помнила. Якобы раз в сто лет появляется Скрипка… Что там было дальше, стерлось из памяти, Цветочница тогда слушала невнимательно. Запомнилось одно – есть инструмент, который может сделать человека гениальным скрипачом.