— Удачи вам там, наверху. Если что, сразу сигнал.
— Принял! — донесся из глубины голос Белова.
Разведчики вернулись в 9.20, Белов, свесившись в проеме, доложил:
— Командир, крепость чиста. Недалеко отсюда очень удобное продолговатое помещение в метре под землей с пологим спуском. Полковник Олейник утверждает, что в его время этого входа не было.
— Там группа сможет разместиться?
— Легко. Длина бункера тридцать метров, ширина чуть меньше четырех.
— Вода?
— Есть колодец, но воды мало, видно, к утру набирается, потом уходит. Но зачем нам эта отрава? Своих запасов хватит.
— Кто знает, сколько нам сидеть здесь.
— Ну тогда есть родничок за дорогой в небольшой «зеленке». Бьет из земли и в метре обратно в землю уходит.
— Это другое дело, — сказал Скоробогатов и отдал приказ: — Внимание всем. Выходим на поверхность, занимаем более подходящее помещение. Первым иду я, за мной заместитель, далее по порядку. Васин, помоги радиоинженеру поднять аппаратуру!
— Есть, товарищ майор.
На перемещение и обустройство на новой позиции ушло чуть более часа. В 10.3 °Cкоробогатов приказал связисту выставить и настроить спутниковую станцию.
Прапорщик Лургин недолго колдовал над прибором.
— Станция к работе готова, связь со спутником установлена! — вскоре доложил он. — И будет таковой не менее десяти минут. Затем короткий перерыв, пока аппаратура не настроится на второй спутник.
— В перерыве молчание?
— Не совсем. В экстренном случае работать можно. Помехи только будут мешать.
Скоробогатов набрал номер такой же станции, установленной в кабинете начальника управления. Володарский ответил немедленно:
— Да?!
— Это Вьюн!
— Слушаю!
— Группа на месте в квадрате… Добрались благополучно, без проблем.
— Разведка?
— Проведена и визуальная, и электронная, на объекте чисто. Приступили к организации собственной базы временной дислокации.
— Лашкар?
— Туда подгруппа пойдет в ночь.
— Вход в тоннель со стороны заблокирован?
— Так точно.
— Значит, в Шарди тишина?
— Полная!
— Понял, благодарю, до связи.
— До связи.
После отдыха командир боевой группы, устроившийся в случайно обнаруженной нише у входа в новый бункер под толщей земли и камней, где находился и связист, вызвал Олейника. Полковник вошел, нагнувшись под балкой, косо державшей свод «командного пункта».
— Да, майор!
— Не предлагаю присесть, потому как некуда.
— Ничего, обойдемся.
— Вам известно, что сегодня мы должны отправить разведывательную подгруппу к Лашкару?
— Известно.
— По маршруту, предложенному вами.
— Это самый короткий путь.
— Покажите мне его на карте.
Полковник протиснулся между связистом и выступом ниши, нагнулся над освещенной лучом света из небольшого пролома в потолке картой, взял карандаш и уверенно провел ломаную линию, пояснив:
— Отсюда километр по дороге, затем поворот к ущелью Спящего барса, далее по «зеленке» до балки, выходящей к одному из холмов, которые окружают селение. Они не такие высокие, как у Вахара, но для наблюдения пригодны, так как покрыты кустарниковой растительностью. Правда, повторюсь, так было почти тридцать лет назад. Хотя здесь мало что изменилось.
Майор оценил маршрут:
— Говорите, длина пути около двенадцати километров?
— Да.
— Это если выдерживать среднюю скорость в четыре километра в час, три часа ходу плюс полчаса на перевал.
— Большую часть придется идти по «зеленке». Думаю, за расчетное время надо брать скорость в три километра.
— Что не так важно, пусть на марш подгруппе понадобится пять часов. Когда, по-вашему, лучше выходить? В ночь? Сейчас?
— После захода солнца, — ответил Олейник. — И жара немного спадет, и до наступления темноты подгруппа пройдет большую часть пути.
— Хорошо. Вам придется вести подгруппу.
— Я знал об этом еще до вылета.
— Вопросы, пожелания личного характера?
— Вы все еще считаете меня балластом группы. Уверяю вас, майор, я в отличной форме. И какие личные вопросы и пожелания могут быть на боевом выходе? — пристально посмотрел на майора Олейник.
Скоробогатов смутился, все же полковник повидал на своем веку гораздо больше, чем он, и задачи решал, мало чем отличающиеся от задач группы управления. С одной разницей, раньше понятие «террорист» употреблялось реже, чем «душманы», «моджахеды» или просто «духи».
— Вы поймите меня, Вячеслав Николаевич, я беспокоюсь не только о вас…
— Я все понимаю, майор.
— Ну и хорошо, пригласите, пожалуйста… хотя нет, не надо, я выйду на поверхность, здесь задачу ставить невозможно.
Олейник ушел. Командир группы вышел на поверхность и вызвал заместителя, капитана Самойлова. Тот, видно, недавно проснулся, лицо было слегка помято.
— Ты как с похмелья, Саша.
— Сравнил. С похмелья я без стакана голову поднять не могу, а тут все тело поднял.
— Пойдешь к Лашкару.
— С кем?
— Ну, Олейник пойдет обязательно, как проводник он знает самый короткий и безопасный путь, из остальных предлагаю старшего лейтенанта Топалова, прапорщика Васина и инженера, лейтенанта Брагера с аппаратурой.
— Ты тогда останешься без «прослушки».
— А мне здесь она зачем? Кого слушать? Наших ребят, что от безделья начнут байки травить о похождениях на свиданиях, так я их уже наизусть знаю.
— Добро, с составом подгруппы согласен.
— Ну а что делать, знаешь и без инструкций.
— Знаю. Главное, определить, держат ли в Лашкаре «духи» Мирзади наших медиков.
— Для начала — есть ли там вообще база.
— А больше негде, Рома. Если не в Кандараме и не в Шарди, то в Лашкаре, потому как Вахар закрыт для Абдуллы.
— Ну да, в Вахар он точно не оттащил бы заложников.
— Слушай, а для чего он хранит голову бедной афганской медсестры? Только для того, чтобы продемонстрировать нашему начальству?
— Хрен его знает. Обычаи у них такие, отрезанные головы на шестах сушить.
— Нормальные такие обычаи.