– Неужели ты и вправду боишься пса своего отца? – спросил женский голос, Тень не понял чей – богини или призрака. Но ответ все равно был один. Да. Да, он боялся.
Левая рука не слушалась и горела, как в огне, от кисти до плеча, а правая была скользкой и липкой от крови. Тень скорчился в тесном закутке между каменной кладкой и сплошной скальной стеной. Но, по крайней мере, он пока что был жив.
– Соберись, – сказала Кэсси. – Я ведь не сдавалась. Я тогда сделала все, что могла. Вот и ты сделай.
Тень уперся спиной в скалу и поджал ноги. А потом выбросил их вперед одним мощным толчком. На нем были тяжелые ботинки, и за последние несколько месяцев он прошагал немало миль. Он был крупным и сильным, сильнее многих. И всю свою силу он вложил в этот удар.
Стена рухнула.
Зверь, черный пес отчаяния, тотчас ринулся вперед, но на сей раз Тень был готов. На сей раз он напал первым.
Я не стану псом своего отца.
Правой рукой Тень крепко держал пса за морду, не давая разжать челюсти. «А ведь и верно, – подумал он, глядя в зеленые светящиеся глаза. – Никакой это не пес».
– Уже светает, – сказал он псу, не вслух, а мысленно. – Беги отсюда. Кто бы ты ни был – беги. Беги обратно к своей висельной клетке, беги на свою могилу, песик-призрак. Все, на что ты способен, – это вгонять нас в тоску, застить мир тенями и мороками. Те времена, когда ты бегал с Дикой Охотой и держал людей в страхе, давно прошли. Не знаю, вправду ли ты пес моего отца. Может, и так. Но знаешь что? Мне плевать.
И с этими словами Тень сделал глубокий вдох и разжал хватку.
Пес не бросился на него. Но и не сдвинулся с места, а лишь негромко, сдавленно заскулил.
– Иди домой, – приказал Тень уже вслух.
Пес нерешительно замер. На какой-то миг Тени подумалось, что все кончено: он победил, и эта тварь сейчас просто уйдет. Но тут пес наклонил голову и оскалился. Шерсть на его загривке встала дыбом. Нет, понял Тень, он не уйдет, покуда жив.
Лучи восходящего солнца брызнули из-за горизонта, заливая светом рукотворную пещеру на склоне холма. Тень подумал, уж не нарочно ли древние строители этого храма обратили его вход навстречу рассвету. Он шагнул в сторону, споткнулся обо что-то, потерял равновесие и упал.
Рядом с ним на траве, раскинув руки и ноги, лежал Оливер. Он был без сознания. Тень понял, что об его-то ногу он и споткнулся. Не открывая глаз, коротышка вдруг испустил низкое, горловое рычание, и…
…и тот же звук, но куда более громкий и торжествующий, вырвался из глотки темного зверя, вновь загородившего своей огромной тушей входной проем.
Тень лежал на земле – поверженный, терзаемый болью и уже все равно что мертвый.
Что-то мягкое дотронулось до его лица, очень нежно.
Что-то пушистое коснулось его руки.
Тень скосил глаза в сторону – и наконец все понял. Он понял, почему Баст оказалась с ним в этой пещере и кто ее привел.
Сто с лишним лет назад их привезли сюда из храма Баст, из некрополя Бени-Хасан. Их перемололи в порошок и рассыпали по окрестным полям – тысячи и тысячи, тонны и тонны кошачьих мумий. Каждая кошка – крошечный образ богини, и каждая – священнодействие, растянутое на века.
И теперь все они собрались здесь, вокруг него: бурые, песочные и серые, как тени. Пятнистые, как маленькие леопарды, и полосатые, как маленькие тигры. Дикие, грациозные и древние. Не местные кошки, которых Баст послала присмотреть за ним накануне, но их далекие предки, предки всех кошек, живущих в наши дни. Кошки из Древнего Египта, из дельты Нила, из тьмы тысячелетий, которых привезли сюда, чтобы они дали новую жизнь полям и взрастили урожай.
Они не мяукали – только мурлыкали и щебетали.
Черный пес зарычал еще громче, но не сдвинулся с места, не попытался напасть. Усилием воли Тень заставил себя сесть.
– Я же предупреждал тебя, Старый Черт, – сказал он. – Я говорил тебе: иди домой.
Пес не шевельнулся. Тень разжал кулак и взмахнул правой, здоровой, рукой. То был жест разрешения, знак того, что его терпение лопнуло. Ладно, давайте, – говорил этот жест. – Покончите с ним.
И кошки прыгнули – все одновременно, слаженно и легко, словно в хорошо отрепетированном танце. Сжатые пружины зубов и когтей, бритвенно-острых, как и при жизни, развернулись, впиваясь в бока гигантского черного зверя, вонзаясь в горящие зеленые глаза. Пес бессильно защелкал челюстями, отскочил в глубь пещеры и принялся колотиться об остатки стены, доламывая ее в тщетных попытках сбросить с себя рассвирепевших кошек. Но те держались крепко, продолжая терзать зубами его уши и морду, лапы и хвост.
Зверь взвизгнул и зарычал, а потом испустил какой-то новый, совсем не собачий звук: будь на месте этой твари человек, Тень сказал бы, что он вопит от боли.
Что случилось дальше, Тень так и не понял толком. Он лишь увидел, как черный пес прижался носом ко рту Оливера и с силой толкнулся вперед. А потом просто взял и вошел в Оливера, как медведь входит в реку.
Оливер забился в судорогах.
Вопль оборвался, и зверь исчез. Весь холм озарился ярким солнечным светом.
Тень вдруг заметил, что его бьет дрожь. Он чувствовал себя так, будто все это время спал наяву, а теперь очнулся. Волна эмоций затопила его, как солнечный свет – пещеру: страх, и отвращение, и горе, и боль, глубокая боль.
И гнев – как же без этого. Ведь Оливер действительно пытался его убить, а Тень сейчас впервые за последние дни мыслил ясно.
– Эй, там! – донесся снаружи мужской голос, вроде бы смутно знакомый. – Что у вас там стряслось?
Послышался тонкий лай, и в пещеру вбежала ищейка. Она обнюхала Тень, так и сидевшего спиной к стене. Обнюхала Оливера Бирса, лежавшего на земле в беспамятстве, и останки Кэсси Бергласс.
В дверном проеме, на фоне залитого солнцем неба, возник чей-то силуэт, словно вырезанный из серой бумаги.
– Фу, Клык! Ко мне! – скомандовал он, и пес послушно подбежал к хозяину. – Я услышал крики. Кто-то вопил, как резаный. Это ты, что ли? – спросил он у Тени и вдруг остолбенел. – Ах ты, мать твою растак и разэдак богу в душу! – выпалил он, таращась во все глаза на труп.
– Ее звали Кэсси Бергласс, – сказал Тень.
– Бывшая подружка Мойры? – уточнил хозяин паба. Тень уже узнал его, но никак не мог припомнить имя. Возможно, он его и не знал. – Черт меня раздери со всеми потрохами! Я-то думал, она уехала в Лондон.
Тень почувствовал, как к горлу подкатывает тошнота.
Хозяин паба опустился на колени рядом с Оливером.
– Сердце еще бьется, – сообщил он. – А с ним-то что случилось?
– Точно не знаю, – сказал Тень. – Он закричал, когда увидел тело, – наверно, это ты его и услышал. А потом просто упал и отрубился. А потом прибежала твоя собака.