А сейчас она одна и не имеет представления, что делать дальше. Обычно она обо всем советовалась с Саймоном. Поэтому и сейчас, про себя, она вновь обращается к нему, но в то же время какой-то голос в голове – голос доктора – напоминает ей: Саймон умер. Две эти мысли не могут сосуществовать, она совершенно обескуражена. Карен не может поверить, что его больше нет, и чувствует, как тело ее немеет. Сковавшую ее броню пробивают уколы паники, как будто осколки стекла. Паника ужасна, ужасна – Карен чувствует, что не может совладать с ней; онемение даже лучше. Она хочет, чтобы паника поскорее прошла.
Пожалуй, нужно составить список. Она хорошо составляет списки.
У нее в сумке много документов, это хорошо: можно писать на обратной стороне листов формата А4. Да, и есть ручка. Она помнит, что положила ее в передний карман; как-то однажды, перед посадкой на поезд она обнаружила, что у нее нет с собой ручки, и это вызвало раздражение. Впрочем, нет, не просто раздражение – она не могла представить, что такое случится снова. Это было целую жизнь назад.
И все же, находясь в отчаянии и не понимая, что же ей делать, она заставила себя обратиться к воспоминаниям; можно вспомнить, как это случилось с отцом Саймона. Он умер пять лет назад, также неожиданно. У него была аневризма, и однажды она лопнула. И если бы после этого Карен сказала Саймону, чтобы он пошел провериться к врачу, ведь следовало учитывать плохую наследственность? Хотя она говорила ему десятки раз, но разве он послушался? Конечно нет. Теперь Карен охватил гнев. Впрочем, она чуть ли не обрадовалась этому: гнев казался вполне нормальным чувством. Она и раньше сердилась на Саймона и теперь узнала это чувство – то же самое, только сильнее. Ей захотелось завопить. Но через долю секунды это прошло, и снова вернулись осколки стекла, онемение и паника.
Когда отец Саймона умер, они с Саймоном помогали его матери составить список, что нужно сделать. Карен сосредоточилась на задаче и медленно, автоматически начинает формулировать:
1. Позвонить Трейси. Забрать детей.
Как странно, что ее почерк выглядит почти так же, как обычно, округлый и с наклоном, буквы черные. Она думала, что он изменится.
2. Сказать детям.
Она не представляет, как это сделает, но, прежде чем успела ощутить боль, добавляет:
Привести их в больницу попрощаться?
Дальше:
3. Пойти домой. Позвонить:
Маме Саймона
Алану
Саймону на работу
Боже, Саймону на работу! Туда надо позвонить сейчас же. Его там ждут. Господи, и еще этот юрист. Они не пришли на встречу. Эти люди не могут ждать, пока она придет домой. Им нужно все узнать прямо сейчас. Карен снова берет телефон. Маленькие стикеры блестят и подмигивают ей, и она чувствует прилив нежности к дочурке, Молли, которая настояла, чтобы приклеить их именно так, в те места, которые, наверное, для Молли что-то значили, но всем остальным кажутся нелепой случайностью. Вот, например, звездочка поверх круглого логотипа и мелкие цветочки вокруг экрана. Карен начинает набирать рабочий номер Саймона. Но снова замирает. Она этого не вынесет. Она не может найти в себе силы, чтобы объяснить происшедшее. Пожалуй, нужно подождать, пока придет Анна. Она поможет. Карен кладет телефон, ругая себя за неспособность справиться со своими чувствами. Обычно она умела держать себя в руках.
– Карен, здравствуй.
Она поднимает голову.
Слава богу, знакомое пальто, сумка, лицо: это ее подруга.
* * *
Прежде всего Анна подходит и обнимает подругу. Карен встает и тоже обнимает Анну, и какое-то время они так стоят, молча. Потом Карен снова садится, и Анна садится напротив, но тут же чувствует, что это слишком далеко, и потому передвигает стул вокруг стола и наклоняется, чтобы взять подругу за руки.
Ее поразило, как утренние события преобразили лицо Карен. Обычно она выглядит здоровой и полной энергии, но теперь румянец со щек сошел. Она бледна, у нее изнуренный вид. Ее длинные волосы, обычно блестящие, как конский каштан, намокли и потускнели, а орехового цвета глаза, обычно искрящиеся теплом и эмоциями, остекленели и смотрят перед собой. Радость и энергию заменили страх и смятение. И изменилось не только лицо, а вся ее фигура. Ее как будто действительно выжали или высосали каким-то гигантским пылесосом. Она поникла, как будто из нее вышел воздух. И еще она страшно дрожит, особенно руки. Хотя – да благословит ее Бог! – Карен очевидно пыталась что-то написать. Анна видит перед ней листок бумаги.
Ей хочется поднять ее и перенести в свою уютную комнату, вытереть, обсушить, усадить в самое удобное кресло, завернуть в одеяло и растопить камин. Она бы приготовила для Карен горячий шоколад и дала печенье. Но вместо этого они сидят здесь – Анна оглядывается – в месте, которое и в лучшие-то времена выглядит уныло, что и говорить про дождливый февральский день. Здесь определенно нет ничего привлекательного – большое помещение освещают голые лампы, мебель металлическая и поломанная, и вся обстановка далека от утешительной, насколько это вообще возможно в кафе.
– Мне очень жаль, – ласково произносит Анна, глядя на Карен с робкой сочувственной улыбкой. Ей в самом деле жаль Карен, и, пожалуй, ей никогда в жизни не было так ее жаль. Она чувствует, как слезы щиплют глаза, но она не должна плакать.
Карен качает головой:
– Я не понимаю, что случилось.
– Да, – шепчет Анна.
– Наверное, я в шоке.
– Да, милая, мы обе в шоке. – Она смотрит на руки подруги, которые держит в своих. У обеих едва заметно обозначаются пигментные пятна. «Мы обе стареем», – думает Анна.
– Говорят, сердечный приступ.
– Да.
Карен глубоко вздыхает.
– Пожалуй, нам нужно уйти. Я ждала тебя.
– Где Саймон?
– Там специальная комната, они занимались с ним.
– Конечно, – кивает Анна. Она гадает, будут ли делать вскрытие. Наверное, это несколько задержит похороны. Но и может ответить на некоторые вопросы. У нее самой много вопросов, а у Карен, несомненно, еще больше. Опять же, возможно, Карен не захочет вскрытия. Оно уже не вернет Саймона.
– Но, прежде чем уйти, я подумала, ты не могла бы кое-куда позвонить за меня?
– Конечно. Кому?
– Просто я действительно не могу этого сделать.
Анна сочувственно улыбается.
– Конечно-конечно. Кому позвонить?
– Юристам, если нетрудно. Просто они нас ждут. И Саймону на работу…
Она замолкает.
Анна берет дело в свои руки.
– Не проблема. У тебя есть номера?
– Да, вот. Может быть, легче позвонить с моего телефона.