Юрочка в свои почти два года стал настоящим неутомимым сорванцом-исследователем, покорителем пространств. Стоило спустить его с колясочки на детской площадке, начинал носиться, влезать на шведские стенки, скатываться с горы. Когда падал, не орал, не плакал, бодро вскакивал на ножонки и мчался дальше покорять мир. А Галя с генералом сидели на лавочке, глядели на него, мерзли и разговаривали.
– Все, Галина, – выдохнул Иван Петрович. – Пиши заявление.
– Какое еще заявление?
Первая мысль была: он ее подобным экстравагантным образом замуж зовет. Вторая: нет, он ей новую работу нашел. Оказалось, последняя мысль ближе к истине. Но не совсем.
– Президиум ЦК подписал решение о формировании женского отряда космонавтов. Организационная работа поручена, как я и хотел, ДОСААФу. Предпочтение будут отдавать парашютисткам. Поэтому заявление напишешь на имя своего начальника аэроклуба, я сам у него подпишу его и в центральный совет ДОСААФа передам. Пиши так: хочу, мол, принять участие в освоении новой техники. Про космос не упоминай, это секретная информация. Мои друзья – досаафовцы из мандатной комиссии – отберут тебя для проверки в госпитале. А дальше – как здоровье твое позволит. Может, и попадешь в отряд, а? В космос слетаешь?
– А сколько женщин планируют набрать?
– Шесть человек. Как и у мужиков, была первая шестерка.
– А потом?
– Потом подготовка. К осени шестьдесят второго – полет. Но ты медкомиссию сначала пройди. Тут я, знаешь, помочь тебе рад бы, да не смогу. Человека, не здорового на все сто процентов, в космонавты не возьмут.
– У меня со здоровьем все прекрасно.
– Хорошо бы. Да только надо, чтобы ни по одному параметру отклонений не было. От глаз до вестибулярного аппарата все должно быть идеально.
– А медкомиссию где проходить?
– Положат тебя в Сокольники, в центральный авиационный госпиталь.
– Надолго?
– Если что-то неладно, отсеют быстро. А если все хорошо, то и месяц поваляться придется.
– Целый ме-есяц?! – протянула она, пораженная. – А как же Юрочка?
– А что Юрочка? – не понял генерал. – Будет с Василисой пока. Он ведь сидит с ней, когда ты на работе. А хочешь, в круглосуточный садик я его устрою.
– Нет! – вскричала Галя. – Как ты можешь?! В садик?! Ну, да что тебе – не твой ведь сын.
Провотворов в ответ на этот выпад промолчал. А у Гали – предательница она, конечно, никакая не мать, хуже мачехи – главная мысль все-таки не о Юрочке была. Наоборот, при упоминании о женском отряде в сладком предвкушении заныло сердце. И так захотелось чего-то нового! Не ездить изо дня в день в контору. И не просиживать дни за английскими техническими статьями. И не варить Юрочке кашу. Нет, она не мечтала о всемирной славе, которая обрушилась на Юру Самого Первого и Геру Второго. Но – осваивать новую технику. Учиться. И, главное, прыгать и прыгать – вот чего бы ей хотелось.
В песочнице, где ковырялся в снегу Юрочка, тем временем разворачивалась драма. Подоспевший откуда-то четырехлетний великан вырвал у малыша из рук лопатку и решил ретироваться. Сын не смирился с потерей и бесстрашно кинулся на обидчика. Дернул лопатку назад. Тот оттолкнул малыша – Юрочка сел на попу, но не заорал, а вскочил и вновь бросился на агрессора. Нянька, гулявшая с захватчиком, кинулась устанавливать порядок. Поднялся со скамейки и отправился туда генерал – возможно, избегая разговора с Галей, который принимал неожиданно неприятный оборот.
Взрослые в итоге развели драчунов, и тут Галя услышала, как нянька говорит своему мальчугану: «Ну-ка, немедленно отдай лопатку дедушке», – имея в виду Ивана Петровича. Иноземцева заметила, что генерала аж перекорежила подобная аттестация, и подумала: «Да ведь он и впрямь – дедушка. За пятьдесят человеку. Полголовы седые. Как я дальше буду с ним? Как у нас все выйдет?»
Однако Провотворова, вернувшегося к ней, Галя погладила по суконному плечу и сказала: «Да, спасибо тебе, мой родной, я напишу заявление. Я действительно очень хочу осваивать новую технику. И в космос хочу».
Полигон Тюратам (космодром Байконур).
Владик
В ноябре шестьдесят первого на полигон с инспекцией прибыл сам министр обороны, маршал Советского Союза Родион Малиновский. Разумеется, хозяева-военные перед визитом стояли на ушах: мыли все, что моется, красили все, что красится, и убирали с глаз долой все, что может ненароком вызвать раздражение высочайшего чина. В том числе прикомандированным гражданским строго-настрого было велено не маячить: находиться или на рабочем месте, где вид иметь лихой и придурковатый, или безвылазно сидеть в комнате общаги.
За пару дней до маршала явилась обслуга: особые повара и даже официантки. В столовую «люкс» для главных конструкторов Владика и других, равных ему по статусу инженеров все равно не пускали. Однако те, кому по штату было положено, рассказали, что подобного меню не видели даже в лучших московских ресторанах: икра севрюжья, крабы, балыки, кета, севрюга и прочая, и все по самым коммунистическим ценам, наесться деликатесами от пуза можно на трешку. Роскошные официантки, похожие на артисток, демонстрировали чудеса вежливости и расторопности.
Для Малиновского приготовили целую программу. Прошлогодняя катастрофа с днепропетровской ракетой Р‑16, когда погибло почти сто человек (в том числе Флоринский), лишь ненадолго затормозила ее отработку. Через год она уже уверенно летала, и говорили, что ее даже приняли на вооружение. Поэтому министра первым делом свозили на восстановленную после катастрофы сорок первую площадку и там успешно запустили Р‑16. Затем показали ему, как взлетает новая «королевская» ракета Р‑9. Почтил Малиновский визитом и монтажно-испытательный корпус, где Владик удостоился чести его лицезреть. Первым делом маршал спросил (в стиле стареющего Державина из пушкинских воспоминаний): «А где здесь, братец, нужник?» Туалет в течение трех последних суток охранял от чьего-либо несанкционированного доступа специальный лейтенант, и высокого гостя туда немедленно препроводили. Затем Мишин (заместитель Королева) доложил министру о спутнике-разведчике «Зенит‑2» и в том числе заметил: «Он сделает видимыми на Земле даже скопления вражеской бронетехники», – на что Малиновский резонно возразил: «Пока вы аппарат на Землю вернете и пленки его проявите, те танки противник уже в другое место перебросит». Мишин не стал рассказывать, от греха, о системе передачи изображения по телевидению – и, как впоследствии оказалось, был прав.
Так и не откушав в столовой «люкс», маршал отбыл на десятую площадку – в городок, в гостиницу, а там и назад, в Москву. Кто-то из военных вздохнул с облегчением: «Самое лучшее в любом смотре – это пыль из-под колес отбывающего начальства», – и Иноземцев не мог с этим не согласиться.
Инженеры в МИКе продолжили проверять, разбирать, вновь собирать и испытывать первый советский спутник-шпион «Зенит-два». Работали, как всегда перед пусками, безо всяких выходных, по двенадцать-четырнадцать часов.