На следующее утро вместо переводчика М. в гостинице появилась А., сказав, что пришла по поручению секретаря Союза писателей.

— Простите, что по досадному недосмотру Союза писателей вам пришлось задержаться, — сказала она, — но сейчас все проблемы устранены, удалось достать два билета на самолет «Эр Франс», вылетающий сегодня в полдень. Я буду вас сопровождать, соберите багаж!

Вот и не пришлось идти пешедралом, сегодня же вечером я буду в Париже! Я был счастлив. Вещей было не так много, чтобы их долго «собирать». Можно не торопиться. Я повеселел, А. также оставила официальный тон и вступила со мной в непринужденную беседу. Я узнал от нее много неожиданного.

Например, что во время нашего пребывания в Москве в гостинице постоянно находился человек, знающий японский язык, который подробно докладывал о нашем поведении в Союз писателей. Что черная икра, которую нам неизменно подавали утром и вечером, хоть и производится исключительно в России, является таким дорогим деликатесом, что даже государственные чиновники могут позволить себе ее только раз в неделю, поэтому затраты на нашу черную икру наверняка пробьют ощутимую брешь в бюджете Союза писателей. Что нас пригласили, поскольку мы оба, как писатели, имели высокую репутацию, но тот, что помоложе, хоть и должен был, по идее, во время визита вести себя так же, как старший, по вечерам заказывал себе в номер крепкие напитки и в одиночестве предавался возлияниям, результаты которых сказывались еще и на следующий день, когда он изводил пожилого писателя своим дурным настроением, ставя в неловкое положение и его и переводчика…

— Что бы обо мне ни болтали, я не скрываю, что люблю выпить и покурить, не чета вам, «морально устойчивым», — засмеялся Оока. — А на «Эр Франс» мы не опоздаем?

И он начал торопить А. Мы поняли, что, если упустим этот рейс, нам уж точно придется добираться до Парижа пёхом.

А. сказала, что она еще накануне оформила все документы и телеграммой сообщила время прилета моей дочери, живущей в Париже, поэтому спешить некуда. В конце концов, она довезла нас до аэропорта на машине Союза писателей, поджидавшей у гостиницы.

Нам не сообщили ни названия, ни расположения аэропорта. Сразу бросился в глаза французский самолет на взлетной полосе. А. переговорила с французским служащим и стюардесса, без досмотра багажа, повела нас в самолет. А. первой поднялась на борт. Только усадив нас в первом классе, она, кажется, успокоилась…

— Мне сказали, что сейчас должны сесть французские пассажиры и самолет отправится в полет. Билеты я передала стюардессе. Счастливого пути. В следующий раз, надеюсь, встретимся в Токио.

Учтиво раскланявшись, она покинула самолет.

Я тоже почувствовал некоторое облегчение и глубоко вздохнул. Не прошло и пяти минут, как стюардесса передала нам билеты со словами:

— Российские власти постоянно проделывают такие фокусы, но будьте так любезны, займите места, указанные на билетах, — после чего проводила нас в эконом-класс.

— Это называется по-советски? — засмеялся Оока, — в этот момент самолет начали заполнять французские пассажиры.

Интересно, насколько современная Россия при президенте Горбачеве отличается от той советской России, которую посетил я? Об этом я размышлял, устремляя мысли к московскому небу. Прошло двадцать восемь лет, но вряд ли с тех пор советский народ существенно изменился. В то время, куда ни пойдешь, у всех вокруг были скорбные лица, того и гляди расплачутся, никто не улыбался, уж не потому ли, что все были несчастливы?..

Я припоминал все, что Небесный сёгун сообщал мне о деяниях Бога Великой Природы с тех пор, как три года назад Он впервые в истории сошел на Землю, чтобы спасти мир. Как же должна была потрудиться Великая Природа, чтобы вложить божественное сердце в Горбачева, этого «твердолобого коммуняку»! Прошлой осенью, когда Великая Природа назвала Горбачева «красным генералом», бывшие под его властью народы социалистических стран Восточного блока, движимые духом свободы и независимости, один за другим освободились из-под гнета социализма и, хоть с опозданием, стали демократическими по образцу стран Запада, начав работать над тем, чтобы преодолеть свое экономическое отставание.

Тогда же Бог Великой Природы, радуясь, что отныне устранена угроза войны между Востоком и Западом, вверил Россию «молодцу Горбачеву, впервые позволившему себе улыбку», чтобы напомнить его народу, что значит улыбаться.

Итак, сегодня, пятнадцатого марта, этот «молодец», став президентом великой страны, воплотил замысел Бога Великой Природы на политическом уровне… По сему случаю Великая Природа уготовила такой по-весеннему ясный день.

Я, приподнявшись, огляделся по сторонам.

Теплый, дивный свет тихо разливался по саду. Листва на деревьях нежно блестела, а из травы поднимались цветы навстречу солнцу. Сад невелик, но что за счастье вот так в покое наслаждаться Природой! Не это ли «жизнь, полная радости»? Блаженный дар жизни?.. И мы согласно кивнули, я и мои родные деревья.

Какой-то юноша незадолго до этого поднялся на пару ступеней каменной лестницы сбоку от главных ворот и, увидев меня со спины, лежащего в шезлонге с протянутыми ногами, застыл в нерешительности, но как только я встал, он взбежал по лестнице, почтительно застыл передо мной и, выговорив: «Сэнсэй…», поперхнувшись, замолчал.

Кто это? Что ему нужно? Какое-то мгновение я пребывал в растерянности, и тут юноша, утирая слезы, вдруг выпалил:

— Как хорошо, что я не покончил с собой!

— Каким же надо быть идиотом, чтобы в такой погожий день совершать самоубийство! Или не знаешь, как должно почитать жизнь? Хорошо, что остановился!

Стараясь быть как можно непринужденнее, я пригласил юношу пройти в восточную часть сада, вынес стул и приготовился внимательно выслушать то, что он мне хотел сообщить.

Юноша напомнил мне меня самого в то время, когда я учился в Первом лицее…

Глава третья

Он был студентом Токийского университета.

Позже я узнал, что отец его, закончив Токийский университет, поступил на службу в Японский банк, со временем стал влиятельным человеком в финансовом мире, продолжает работать и вообще человек известный. Мой гость был единственным сыном после трех сестер, его холили и лелеяли, он был даровит и с первого раза поступил в университет, короче, всем облагодетельствованный юноша, которого никак не возможно представить несчастливым.

Начав слушать его рассказ, я тотчас вспомнил приходившего ко мне в прошлом году N. О нем я написал в предыдущей книге «Воля человека», и обстоятельства жизни обоих были так похожи, точно это был один человек. N., поступив в Токийский университет, время от времени наведывался ко мне, радуя своим жизнелюбием.

Я успокоился, решив, что и этому молодому человеку достаточно посоветовать то же, что и N.

Но, едва он заговорил, заливаясь скорбными слезами, выяснилось, что, не исполнив задуманного самоубийства, он потом сожалел об этом. Мне пришлось выслушать долгий, сбивчивый рассказ, чтобы понять, почему у него появилась мысль о самоубийстве.