— Твоя беспощадная зоркость молодого ученого меня пугает.
— В тот раз вы сказали мне, что она писательница и единственная в Японии женщина-пастор. Когда я в Японии сталкиваюсь с каким-то необычным явлением, что бы это ни было, у меня возникает непреодолимое желание его изучить, и по этой своей дурной привычке, желая узнать о ней побольше, я надоедал вам в течение нескольких дней… А сам между тем дважды побывал на ее не то лекциях, не то проповедях. Она в течении почти что двух часов хорошо поставленным голосом произносила с кафедры красивую проповедь, но среди слушателей были одни женщины, несколько десятков человек… Сколько же из них пришло в поисках веры? В последние годы жизнь стала богатой, многие женщины могут позволить себе в будние дни встречаться с подругами и играть в гольф… Даже вошло в моду по воскресеньям устраивать соревнования с мужьями. А для тех женщин, что не имеют возможности играть в гольф, площадку для гольфа замещает зал, в котором она читает свои проповеди, только и всего. Просто диву даешься…
— Это все, что ты хочешь сообщить Нобэ?
— Нет, это мелочь… По милости Великой Природы она преуспела в качестве женщины-пастора и обрела счастье, тут никаких сомнений нет. Но растет ли при этом в Японии число христиан? Появилось множество самых странных, так называемых новых религий, люди совсем запутались. Вернуть их к подлинной вере — не в этом ли ее первейший долг? Мне бы хотелось, чтоб у людей разверзлись духовные очи… Вы не говорили ей об этом?
— Нет, виноват. Но даже если б и говорил, я произвожу впечатление человека, который ничего не смыслит в вере… Великая Природа как-нибудь сама разрешит эту проблему.
На это Минору почему-то не ответил. Мне тоже нечего было добавить.
Помолчав, Минору, точно вспомнив о чем-то, спросил:
— Деяния Великой Природы столь велики, что она имеет свой замысел относительно каждого человека, всех любя и никому не оказывая предпочтения, только не все об этом догадываются, так?
— Да, Великая Природа желает сделать счастливым каждого. Особенно в нынешнюю эпоху, эпоху Хэйсэй — «мира и равенства», Великая Природа постоянно обращается к людям, но люди ей не отвечают. Впрочем, некоторое время назад я заметил, что и сам ничем не лучше других, и пришел от этого в большое смятение.
— Великая Природа обращается ко мне. Я почувствовал… И решил попытаться ей ответить. Это не просто, но я верю, что в этом и есть смысл жизни.
Если бы кто-нибудь подслушал наш разговор, он бы наверняка подумал, что мы ведем какую-то умозрительную дискуссию, и ошибся бы, ибо говорили мы о самых что ни на есть конкретных вещах. Меня только что уведомили, что Минору — ученый-вундеркинд, поэтому мне стало труднее говорить с ним непринужденно, и все же я хотел донести до него мысль, что Бог Великой Природы ждет и очередь за человеком — дать ответ.
Минору как будто прочел мои мысли, но вдруг рассмеялся:
— Я вспомнил о забавном эпизоде, который случился, когда вы наставляли Нобэ по поводу ее стиля. Вы сказали ей, что стиль иногда нуждается в косметических поправках, но поскольку она не пользуется косметикой, ей трудно понять, что это значит. И в следующий раз она пришла густо накрашенная… Так вы рассказывали…
— Да, она впервые прибегла к косметике и так густо накрасилась, так сильно набелилась, что, беседуя с ней о стиле, я не вынес странного зрелища и опустил глаза… Когда она уходила, я намекнул ей, что без косметики она краше.
— И все же этот эпизод с косметикой как нельзя лучше выражает ее честный, прямой характер. Великая Природа, любя ее характер, ее натуру, дала ей подходящую роль и сделала ее жизнь счастливой.
— Вероятно… Но она не исключение. Великая Природа каждому человеку дает походящую роль, только, увы, сам человек чаще всего об этом не догадывается.
— Честно говоря, в последнее время я остро чувствую — Великая Природа обращается с вопросом к каждому из нас.
— Великая Природа вопрошает?
— Да. И ко мне она обращается с вопросом, но о чем она спрашивает, я, по своему неразумию, не понимаю, а потому страдаю, — сказал Минору, печально посмотрев мне в глаза.
Природа вопрошает с любовью.
Так мне подумалось само собой. Но я был уверен, что могу без колебаний, немедленно ответить на вопрос Бога.
Согласно Его воле, я пишу книгу. И буду писать до тех пор, пока мне не будет приказано отложить перо. Я так стар, что у меня не хватает сил ни на что, кроме писания, и это служит мне жизненной опорой, дающей успокоение, а вот одаренные молодые люди вроде Минору, должно быть, страдают, не зная, какой из множества их талантов отвечает велению Великой Природы. Впрочем, им можно только позавидовать.
С этой мыслью я внимательно смотрел на него, но вдруг вспомнил о лекциях в университете и поспешно спросил:
— У тебя сегодня, наверно, есть лекции?
— Есть, но поскольку это всего лишь писание конспекта, присутствовать на них не обязательно. Большинство лекций экономического факультета на третий день печатают и продают в книжной лавке у ворот университета. Многие студенты, поступив в университет, успокаиваются, полагая, что отныне работа им гарантирована, ну а поскольку на службе у них не будет времени для отдыха, надо взять свое сейчас… Они покупают распечатки конспектов и обходятся этим. Разумеется, тот, кто хочет серьезно изучить экономику, так не делает… В связи с этим меня нередко посещает беспокойство о будущем благополучии Японии, впрочем, я и сам, поскольку поступил на экономический факультет только из сыновнего долга и все свои силы отдаю собственным исследованиям, обхожусь готовыми конспектами.
— Вот как? Не перестаю удивляться на нынешних студентов.
— В японском обществе множество нелепостей. И студенческая жизнь во многих отношениях одна из них.
Япония стала великой экономической державой, все разбогатели, и свалившаяся на нас свобода породила такие нелепости.
— Ты говоришь, все разбогатели, но стала ли жизнь обычных людей богаче, это еще вопрос. Деньги бегут к деньгам, и действительно, многие купаются в деньгах, деньги из ушей лезут… Поступки таких людей часто привлекают к себе излишнее внимание, но свободы в этом как-то не чувствуется.
— Я слышал, что название эпохи Хэйсэй означает, что Великая Природа придавит таких людей, уравняет их с другими, сделает всех людей равными. Это правда?
— Должно быть, правда. Так я слышал от Небесного сёгуна.
— Ужасно… Несмотря на то что все в равной мере получили от Великой Природы жизнь, та же самая Великая Природа кого-то из них придавит и растопчет… В это невозможно поверить!
Взглянув на него, я понял, что ему следует рассказать о некоторых принципиальных вещах, чтобы его убедить. Я уже говорил об этом другим, но даже если придется повториться, это слишком важно, пусть послушает.
И вот что я рассказал ему.