– Чудесная девушка, – заметила Галина, когда Кристиана ушла, и посмотрела на Николаса по-матерински, так же, как смотрела на Тобиаса. – Вот только когда же вы наберетесь храбрости и признаете свою любовь? Сколько можно скрывать отношения? Разве вам не дано право на счастье? Хранить секрет вечно все равно не удастся, каждый, кто увидит вас вместе, сразу догадается, в чем дело.
– А когда догадалась ты? – смущенно поинтересовался Николас, спрашивая себя, чем выдал чувство. Галина отличалась острым умом и наблюдательностью, так что скрыть от нее что-нибудь важное было особенно трудно. А любовь к Кристиане сквозила в каждом взгляде, так что даже сыновья сделали правильный вывод и обрадовались. Они успели привязаться к милой, доброй девушке. Лукас прямо заявил, что хочет, чтобы папа женился на мисс Маркович, ведь тогда она сможет навсегда остаться в их доме. Тобиас согласился с братом.
– Несколько месяцев назад, – ответила Галина, и Николас рассмеялся.
– Что ж, значит, конспирации пришел конец. Я просто не знал, как отнесутся к новости родные Кристианы. Не хотелось осложнять ей жизнь: они очень ее оберегают.
– Но только не тогда, когда заставляют работать без сетки, – не скрывая осуждения, возразила Галина. Сама она по настоянию Сергея уже окончательно отказалась от выступлений без страховки, а Кристиана продолжала из вечера в вечер рисковать здоровьем и жизнью на потребу толпе. Николас ненавидел каждую секунду этой жестокой пытки и все же всякий раз стоял внизу и смотрел, не отводя глаз, словно загипнотизированный. Они не упускали ни единой возможности провести вместе ночь, но при этом старались сохранить секретность. Николас относился к любимой с глубоким уважением и тщательно оберегал ее репутацию. К счастью, до сих пор они ни разу не совершили ошибки в интимной жизни и сумели избежать беременности.
Слова Галины не прошли бесследно. Новогоднюю ночь они с Кристианой провели вместе с ней, Сергеем и детьми, а на следующий день, прежде чем отправиться в польский ресторан, куда его и мальчиков пригласил Шандор Маркович, Николас серьезно спросил любимую:
– Почему бы в ближайшее время не объявить твоим родственникам о наших отношениях? – Разговор состоялся в конюшне, когда Николас кормил и поил лошадей, а Кристиана пришла, чтобы составить ему компанию. Она привыкла к Афине и часто сама за ней ухаживала.
– Честно говоря, я тоже об этом подумала, – призналась она.
– Они огорчатся? – с тревогой уточнил Николас. Он сумел бы выдержать нападки рассерженных мужчин, но подвергать унижению Кристиану не хотел и не мог: с четырьмя братьями и отцом, следившим за каждым движением дочери, могли возникнуть серьезные проблемы.
– Ты им нравишься, – со смущенной улыбкой ответила Кристиана и ласково погладила Афину. – В любом случае что-то они уже и так подозревают.
– Им может не понравиться мой возраст.
– Они боятся, что ты уедешь, – просто ответила Кристиана. Об этом Шандор прямо спрашивал и самого Николаса. – Или помешаешь нашей работе. – Судя по всему, комментарии относительно выступлений без страховки даром не прошли; отец и братья уже заявили Кристиане о том, что немецкий граф слишком много на себя берет.
– Пока не собираюсь никуда уезжать, – со спокойной уверенностью ответил Николас. – Европу терзает война. Мне пришлось бежать из Германии, а дальше отступать некуда. Не знаю, удастся ли вообще туда вернуться даже после войны. Если порядки в стране не изменятся, то обратный путь будет закрыт навсегда. Так что вопрос об отъезде отпадает сам собой. А что касается вмешательства в работу, то да, если они в ближайшее время не освободят тебя от жестокого рабства, я снова позволю себе высказать собственное мнение. Не собираюсь успокаиваться и считаю, что поступаю правильно. Единственное, о чем прошу, – это чтобы родные позволили тебе натянуть страховочную сетку, и тогда можешь ходить по проволоке хоть до девяноста лет, мне не жалко. А до тех пор намерен вмешиваться в ваши дела при каждом удобном случае. – Николас всегда честно разговаривал и с самой Кристианой, и с ее родственниками, но в то же время обладал достаточным тактом, чтобы не твердить постоянно одно и то же. Он высказал свое мнение и отошел в сторону, проявив чувство меры и уважение. За это Кристиана испытывала особую благодарность.
– Что именно ты хотела бы им сказать? – с интересом спросил Николас.
– Что мы любим друг друга. Думаю, этого достаточно.
– А что, если они захотят узнать больше? – настаивал Николас.
– Разве бывает больше?
– Ну, например, спросят, намерен ли я на тебе жениться, – пояснил он. Отцы все время задают такие вопросы.
– Об этом ты не обязан им сообщать. – Кристиана покраснела и отвернулась, делая вид, что занимается Афиной. Николас с улыбкой зашел с другой стороны, чтобы заглянуть ей в глаза.
– Не пытайся убежать, – нежно произнес он, взяв ее за плечи и повернув лицом к себе. – И не прячься. Я люблю тебя. Хочу на тебе жениться, но тогда, когда смогу обеспечить хорошую жизнь. – Он впервые заговорил на эту тему, и Кристиана смущенно уткнулась носом ему в грудь. Конечно, мысли о браке приходили в голову и ей тоже, однако спросить прямо она не решалась.
– Жизнь и сейчас хороша, – произнесла она, собравшись с духом и снова подняв голову.
– Не совсем. Хочу дать тебе что-то большее, чем трейлер и сетку под проволокой – и то если удастся уговорить отца. Ты заслуживаешь другого счастья. Мечтаю купить ранчо в долине Санта-Инес. – Стремление зародилось в тот самый день, когда они впервые побывали там вместе. – Или что-нибудь другое в том же духе. Место, где можно разводить липицианов и жить в мире и согласии.
– Вот только что там буду делать я? – с лукавой улыбкой уточнила Кристиана. Они впервые решились на важный разговор о будущем, хотя некоторые мечты были давно известны.
– Заботиться обо мне, – широко улыбнулся Николас. – И воспитывать детей, если захочешь их родить. Решение за тобой. У меня есть мальчики, но я был бы рад нашим с тобой малышам. Ну а если нет, то рядом с тобой всегда буду счастлив. Все остальное решать тебе.
– А как же Германия? – ответ удивил. Подобно отцу и братьям, Кристиана считала, что, несмотря на горечь изгнания, рано или поздно Николас захочет вернуться в свой мир.
– Не знаю. Все зависит от положения, которое сложится там после войны. Трудно сказать, кто и что останется у меня на родине, как я буду себя чувствовать после вынужденного бегства. – Жестокий удар невозможно ни простить, ни забыть. – В Германии у меня отец, и это очень важно. Если он состарится и будет нуждаться в помощи, я обязательно вернусь. Если нет, то не знаю. Может быть, здесь нам будет лучше. После войны многое прояснится. Пока неизвестно, удастся ли предъявить права на собственность. Разве можно предсказать, во что превратится страна? Гитлеру доверять нельзя, а сейчас Германия в его руках. После войны мир может измениться. – Все это было чистой правдой, и Николас старался говорить откровенно. – Пока не могу просить тебя выйти за меня замуж. Мне нечего тебе предложить. Но настанут лучшие времена, и тогда, надеюсь, ты согласишься. – Он приподнял ее лицо ладонями и нежно поцеловал. Теперь Кристиана знала все, что должна была знать, все, о чем мог спросить отец. – Люблю тебя, – произнес он напоследок.