– Маргарет, – перебил он. – Я хочу поговорить с Мэри, потому что… Честно говоря, я не вправе тебе рассказывать. Но она понимает кое-что обо мне.
– Чего я не понимаю? – Маргарет были ненавистны эти обиженные нотки в ее голосе. Джеймс отдаляется от нее? Господи, теперь так будет всегда?
Она знала, что не может быть для Пауэрза всем и всеми. Она этого и не хотела. Правда. У нее по отношению к нему была одна задача, и пока она с ней справляется. С ее стороны было крайне глупо пытаться совместить любовь и брак с ее основной ролью сиделки.
Он улыбнулся, но улыбка была горькой. Его руки сжимались и разжимались резкими, повторяющимися движениями.
Ее рот слегка приоткрылся.
– Тебе нужен опиум, – установила она.
Стенхоуп напряженно кивнул.
– Я понимаю, что ты этим разочарована. Полагаю, я мог бы соврать, но от этого никому бы не было проку.
– Нет. Не было бы. – Ей хотелось потянуться к нему, обвить руками его большое тело и утешить его. – Но я не удивлена. Прошлый вечер был неприятным, и каждый раз, когда ты в прошлом чувствовал себя плохо, ты прибегал к опиатам. Почему на этот раз все должно быть иначе?
– Спасибо, – сухо сказал он. – Лучше и не скажешь. Вчерашний вечер и в самом деле был неприятным.
Джеймс что, дразнит ее? Мэгги не могла знать наверняка, но он точно недоволен чем-то из того, что она сказала.
– Маргарет, я должен просить тебя об одолжении.
Она кивнула.
– О каком?
– Ты не проводишь меня до особняка Фарли? – Он передернулся. – Как бы глупо это ни звучало, я не уверен, что по дороге не сверну на восток или не найду аптеку.
Мэгги улыбнулась мужу. Она нужна ему. Все еще нужна, и она была рада, что может ему помочь.
– Это доставит мне большое удовольствие.
Казалось бы, из чистой формальности он взял ее руку, сунул себе под локоть и потащил жену к входной двери. Она молча последовала за ним, не заботясь о том, как скандально выглядела без перчаток и шляпки. Важно было только то, что Джеймс поступает как следует. Он принимает тот факт, что по-прежнему нуждается в опиуме, но хочет оградить себя от этого ядовитого зелья.
Пока они удивительно быстро двигались прочь от Гайд-парка вверх по улице, Мэгги несколько раз пришлось почти пробежаться, чтобы идти с мужем в ногу. Как бы ни было соблазнительно попросить его сбавить шаги, как она это сделала в день их свадьбы, она не стала. Что бы ни заставляло его двигаться так быстро, это было гораздо важнее.
Сверху светило благословенное солнце, мимо проплыло несколько облаков. Маргарет позволила себе улыбнуться. Хотя вчера они прошли через ад, она надеялась, что все еще может измениться, и прекрасный день только добавлял ей надежды. Разумеется, они могут все исправить. Она заставит его понять, почему так поступила. Просто ему нужно время.
Было сложно не услышать щебечущих птиц, когда они свернули к Грин-парку. Прошлую меланхолию сменило чувство легкости, и Мэгги почувствовала, что поспевать за Джеймсом гораздо проще, чем ей казалось сначала.
Нелепый страх, который она ощущала сегодня утром, что возникшая между ними связь порвалась, испарился в тот самый момент, когда он попросил ее пойти с ним. Он по-прежнему хотел, чтобы она принимала участие в его выздоровлении.
– Ты выглядишь поразительно бодрой.
Она поморщилась.
– Это так неуместно?
– Только если тебе доставляют удовольствие мои физические и моральные мучения, – протянул он.
Мэгги нахмурилась.
– Ты меня что, совсем не знаешь?
Джеймс замолчал на мгновение и потом сказал:
– Я знаю, что ты дьявол, а не женщина.
– Ну да, возможно. – Было ошибкой спрашивать, знает ли он ее, потому что он явно не был в этом уверен.
– Но отчего такое веселье?
– Потому что я думаю, что все между нами будет хорошо. В конце концов, тебе по-прежнему нужна моя помощь.
Он резко остановился. Удивленная и неподготовленная, Мэгги врезалась в него так, что слегка отскочила.
– Джеймс?
– После того что произошло прошлым вечером, ты сегодня счастлива, потому что мне по-прежнему нужна твоя помощь?
Ее улыбка погасла, губы стали свинцовыми.
– Ну да?
– Поэтому ты счастлива? – снова спросил он. – Мы провели ночь в разных комнатах. Я вообще не мог уснуть от твоего брачного договора и того факта, что ты уже можешь носить обещанного наследника.
Маргарет потупила голову, совершенно не готовая к такому разговору или мысли о том, что может носить ребенка Джеймса.
– Вряд ли это подходящее место для таких разговоров.
– Мне совершенно плевать. А теперь, когда мы начали обсуждать то, что причиняет мне боль, я должен спросить. – Он наклонился и прошептал: – Как ты все еще можешь думать, что я собираюсь использовать тебя в качестве сиделки, когда мы стали мужем и женой? И как, дьявол тебя побери, ты можешь чувствовать себя такой чертовски веселой, когда прошлым вечером у меня вырвали сердце? Как ты можешь быть такой холодной?
– Я… – Маргарет посмотрела на парк, отчаянно пытаясь найти способ не отвечать на его прямые вопросы. – Я не думаю, что в настоящий момент нам следует думать обо мне. Почему тебя это беспокоит?
Он смотрел на нее сверху вниз.
– Ох, Маргарет. Почему тебе так сложно обсуждать собственные чувства?
– Потому что я не п… – Мэгги остановилась, не закончив фразу. О нет. Она вовсе не такая… Она не пациент, и точно не собирается терять контроль, как случилось с ее матерью, как случилось с ее отцом и как недавно произошло с ее братом. Если потеряет, господи, то кончит так же, как они – мертвой или в отчаянном положении. Она ни за что не позволит себе прийти к такому печальному концу.
У Джеймса потемнело лицо.
– Пациент. Ты это хотела сказать, так ведь?
Маргарет не могла ответить. Потому что это, конечно же, правда. Пауэрз был пациентом. Ее уже ни от чего не надо лечить.
– Демонстрация всех моих чувств и эмоций никогда не была частью нашего соглашения.
– Я не думал, что в этом есть необходимость, – возразил он. – Ты стояла вчера, наблюдала за отцом и мной, польщенная. Прошлым вечером ты сказала, что любишь меня, а теперь не можешь удостоить простым ответом?
– Мне жаль, – прошептала она.
Виконт молча смерил ее взглядом.
– Что ты делаешь? – спросила Мэгги.
– Жду, когда ты примешь свою праведную защитную позу. Руки перед собой, плечи назад, подбородок вверх – все совершенно идеально.
– Очень важно, чтобы я сохраняла спокойствие. Поэтому я стою так. – Она указала на себя. – И сейчас я этого не делаю.