Констебль сменил позицию и отдал указание своим людям.
– Там есть кто-то еще, миледи?
– Нет, констебль. – Это ее голос, такой твердый? – Там безопасно.
– Отлично. – Констебль велел людям спускаться. Он помедлил. – Соболезную вашей утрате, миледи.
Она резко вздохнула.
– Спасибо.
Наконец, Джеймс подошел и прижал ее к своей груди.
– Я думал, что потерял тебя.
Мэгги облегченно застонала.
– Как ты узнал, что меня похитили?
Джеймс поцеловал ее волосы.
– Я тебя знаю. Ты бы не ушла, не оставив записки. Даже чтобы отправиться в свою проклятую столовую. Ты не жестокая.
Она всхлипнула, совершенно ошеломленная.
Джеймс обнял жену за плечи и прошептал:
– Позволь мне отвезти тебя домой.
Она дернулась в его руках, временное облегчение растаяло.
– Домой?
Джеймс обернулся к констеблю, который записывал что-то в свой блокнот.
– У вас все под контролем?
Констебль поднял взгляд от своих заметок.
– Думаю, да, милорд. Остальные в повозке.
Джеймс протянул руку. Констебль потрясенно пожал ее.
– Это честь, милорд.
– Вы не представляете, как я вам благодарен за помощь. А теперь я должен отвезти жену домой. Она пережила ужасное потрясение.
Рот констебля нерешительно дернулся.
– При обычных обстоятельствах я бы хотел задать…
– Разумеется, это может подождать до завтра, – объявил Джеймс.
Маргарет смотрела на темную землю, не чувствуя ничего, кроме обнимающей ее руки Джеймса.
– Что ж, хорошо. – Констебль отдал честь. – Я выслушаю вас завтра.
Маргарет мельком взглянула на Джеймса.
– Спасибо.
Они поспешили к экипажу и залезли внутрь. Джеймс приказал возвращаться в Вест-Энд.
– Он мертв, – безучастно сказала она.
Джеймс взял ее за руку.
– Мне жаль. Я знаю, что ты очень любила брата. – Он помедлил. – Насколько я понял, у него было доброе сердце.
– Он спас мне жизнь, – ответила она, все еще не в состоянии поверить, как все обернулось.
– И ты рисковала всем ради него. Ты, черт возьми, вышла за меня замуж и обещала отцу все что угодно в обмен на помощь.
Мэгги прикусила нижнюю губу, ненавидя горячие слезы, катившиеся по щекам.
– Да, обещала. Ведь это мой брат привел меня к тебе.
Джеймс прижал жену к груди, и она позволила слезам литься, позволила себе поделиться горем. Маргарет сунула кулак в рот и сильно укусила, чтобы не начать выть.
– Все уже закончилось, – мягко сказал Джеймс, поглаживая ее спину. – Все закончилось.
Она уронила руку на колени, жалея, что не может разглядеть его лицо в темноте. Но, может, темнота позволит ей говорить свободно?
– Я думала, что больше никогда тебя не увижу.
– Я не желал в это верить.
– Я рада, что это так, и рада тому, что я не верила.
– Почему? – спросил Джеймс, его пальцы погладили ее по щеке.
– Потому что я поняла, какой была лицемерной. Я спряталась от боли, хотя побуждала тебя открыть свое сердце. Я слишком боялась кому-либо открыться. Я просто боялась. Всю свою жизнь.
– Маргарет, ты вернула мне себя самого. Ты подарила мне надежду на радость. – Он смахнул ее слезы. – Ты научила меня снова любить.
– А как же счастье?
– Ты делаешь меня счастливым, ты, сумасбродная ирландка. – Он запрокинул ее голову. – Я люблю тебя, и вместе мы со всем справимся. Вместе мы сможем обрести счастье, дорогая. Я правда в это верю.
Маргарет забралась ему на колени, совершенно не заботясь о том, что ведет себя неприлично.
Когда он прижал ее ближе, она заявила:
– Тогда хорошо, что мы уже муж и жена, правда?
– Это почему? – нежно спросил он.
Она медленно, осторожно прижала свои губы к его губам и пробормотала:
– Потому что мы можем отправиться домой, где я буду в безопасности в твоих руках. Навсегда.
Маргарет не могла перестать улыбаться. Для нее это было редкое состояние, но она это обожала. Ей понадобилось больше года, чтобы оплакать брата, но они с Джеймсом наконец начали ощущать нечто, похожее на счастье.
Джеймс по-прежнему боролся с желанием отправиться в Ист-Энд и вышибить себе последние мозги. На что она напоминала ему, что было бы гораздо приятнее, если бы она сама получала все это… вышибание. Все же в те дни, когда он настаивал отправиться на бой, она сопровождала его и болела за него громче всех.
Мэгги не скоро решилась рассказать мужу о голоде и о том, что испытала в Крыму, но она рассказала и никогда не чувствовала себя так спокойно.
У нее появилось больше друзей.
Мэри оказалась прекрасным другом, так же как и ее муж, и, хотя некоторые особенные разговоры были оставлены для Джеймса, Маргарет чувствовала, что Мэри предпочитает смеяться вместе с ней, когда это возможно. В конце концов, ее муж был довольно беспокойным типом.
– Мэгги, о чем ты, черт подери, думаешь?
Маргарет игриво нахмурилась.
– Тебя это не касается.
Он закатил глаза.
– Ты всегда меня касаешься, и тебе полагается помогать мне с речью для клуба о преимуществах заботы о правах женщин.
Она подошла к нему, заложив руки за спину.
– Помнишь, что ты угрожал сделать со мной, когда мы впервые встретились?
Он остановился.
– Нет.
– Ты угрожал вырвать мне руки.
– Какое невообразимое варварство, – заявил Джеймс и сильно притянул ее к себе, прижимаясь бедрами к ее животу. – Знаешь, о чем я тогда думал?
Мэгги вытаращилась.
– Вообще-то нет.
– Ну, – начал он. – Это касалось пола и твоих юбок, расположенных гораздо выше, чем сейчас.
– Джеймс, – воскликнула она, краснея.
Его взгляд потеплел от любви и страсти.
– Знаешь, думаю, будет гораздо лучше, если я просто тебе покажу.
Маргарет широко улыбнулась.
– Полностью согласна.