Игорь последовал за Вышеславом и в изнеможении плюхнулся на широкое сиденье рядом с ним.
Река вокруг кипела от барахтающихся тел. Кто-то плыл сам, кто-то вместе с конём. Хватались за борта лодок, и без того переполненных. На одну так нависли, что лодка черпнула бортом и медленно пошла ко дну. Плюхнулись в разные стороны сидевшие в ней половцы в богатых одеждах. И среди них Кончак.
Игорь протянул руку:
— Эй, держись! Давай сюда!
Он принялся втаскивать хана в лодку.
— Оставь его! Брось! — брезгливо бросил Вышеслав.
— Пособи лучше, — прикрикнул Игорь. — Иль христианские заповеди забыл?!
Вышеслав набычился, но всё же помог хану перебраться через борт.
Видя, что вслед за Кончаком в лодку лезет другой половец, сердито обронил:
— Что, и этого спасать?
— Это же Узур, побратим мой! — воскликнул Игорь, узнав Узура. — Давай тащи его, Вышеслав!
Спасённые Кончак и Узур обессиленные лежали на дне лодки.
Узур никак не мог прокашляться, нахлебавшись речной воды.
— Ну что, побратим, вкусна ль водица в Чернорые-реке? — с лукавой усмешкой обратился к Узуру Игорь. И, прыснув, громко расхохотался: — Ну и вид у тебя, будто ты со свиньями в луже барахтался!
Вышеслав недовольно отвернулся. Не зря зовут Игоря легкодумным. Такая напасть, а ему весело!
...Разбив Игоревы и половецкие войска, Рюрик поспешил замириться со Святославом Всеволодовичем». Он уступил Ольговичу великое княжение и город Киев, зато себе выторговал половину киевских земель. И стало с тех пор в Киеве два правителя — один звался великим, а другой владел всеми богатствами.
Соединив свои рати, Рюрик и Святослав напали на орду Кобяка и прогнали половцев в степь.
Ещё не наступил первый месяц осени, когда Игорь добрался наконец до Чернигова. Вместе с ним были Всеволод и Кончак.
После злополучной битвы на реке Чернорые Игорь с остатками своей дружины ушёл в Вышгород. Туда же Кончак привёл свою поредевшую орду. Оба Жаждали отомстить Рюрику.
Когда стало известно, что Святослав урядился о мире с Рюриком, Игорь в гневе отказался сражаться с Кобяком, против которого звал его Святослав.
Примеру Игоря последовали Всеволод и Кончак.
Перебравшись в Городец-Остерский, они день и ночь думали, как и где отплатить Рюрику за свой позор.
Святослав сам приехал к ним, разбив Кобяка, чтобы остудить их гнев. Не хотелось ему продолжения войны с Ростиславичами и ещё больше не хотелось раскола среди Ольговичей. Многие слова, и вразуми тельные, и льстивые, были сказаны Святославом на той встрече. И уломал он таки горячего Игоря не обнажать меч на Рюрика. Дал Святослав отступное серебром ему и Кончаку за воинов павших. Не обошёл и Всеволода, зная, что тот Игоревым разумом живёт.
Игорь не послушал бы Святослава и отступного бы не взял, кабы тот не обронил, будто невзначай, что, по его разумению, не место Ярославу в Чернигове. Лучше бы Игорю там сидеть.
Такой многозначительный намёк сломил упорство Игоря к неудовольствию Кончака, который горел местью за убитого брата...
Когда Игорь, припадая на левую ногу, поднимался на дворцовое крыльцо, навстречу выбежала мать. Манефа схватила сына за руки, забыв про всё на свете.
— Неужто ранили тебя, Игорь! Обопрись на меня, сынок, — молвила Манефа с состраданием в голосе.
Игорь грубо отстранился.
— Слава богу, — со вздохом проговорила княгиня.
Ярослав, ещё толком не оправившийся от раны, полученной в сече под Друцком, хоть и передвигался без посторонней помощи, но выглядел бледным и измождённым. Лекари постоянно поили его какими-то снадобьями. На шее у Ярослава рядом с православным крестиком висели ладанки-обереги.
Жалкий вид убил в Игоре желание позлорадствовать, мол, недолго тебе на столе черниговском сидеть по воле князя киевского. «Может статься, Ярослав скоро отдаст Богу душу», — подумалось Игорю. И в нём вдруг проснулась доселе неведомая жалость.
— Не иначе, заговорённое было то копьё, что грудь мне пропороло, — жаловался Игорю Ярослав. — Рана затянулась, а силы в теле нету.
Ярослав был удивлён холодностью к нему Кончака, который заявил, что забирает с собой в кочевье своего сына и прочих отроков половецких, принявших христианскую веру. Объяснять свой поступок Кончак не стал, поэтому Ярослав приставал с расспросами к Игорю, но тот только отмахивался. На месте Кончака и он поступил бы так же.
В Чернигове разошлись пути-дороги Игоря и Кончака. Игорь отправился в свой удельный град — Новгород-Северский. Кончак направился в родные привольные степи.
Но расстались они друзьями.
— За смерть брата я буду мстить Рюрику и Святославу. Однако тебя, Игорь, врагом не считаю, — сказал на прощание Кончак. — Верю, когда-нибудь соединим мы вновь наши дружины, ибо недруги у нас общие. Ежели ныне у тебя, князь, вызывают сомнение мои слова, то время развеет эти сомнения и откроет тебе правоту мою.
— Кривить душой не стану, Кончак Отрокович, жаль мне с тобой расставаться, — ответил на это Игорь. — Наперёд знай, днём иль ночью мой дом всегда открыт для тебя и сынов твоих. Дай срок, и я посчитаюсь с Рюриком, против него мой меч всегда остёр.
Кончак бросил на Игоря внимательный взгляд:
— У Рюрика союзник сильный — Святослав Всеволодович.
— А у меня — хан половецкий. Неужто сокол с кречетом против двух ворон не договорятся?
Кончак понимающе улыбнулся и протянул руку Игорю.
Честолюбец всегда поймёт честолюбца. Спаянные одной местью, ожесточённые одной неудачей, такие люди способны и малую цель сделать великой, совершить великие деяния, обладая малыми силами.
* * *
Томительное ожидание перемен сделало Игоря раздражительным, любой пустяк выводил его из себя. Узнав, что Святослав Всеволодович пожаловал в Чернигов, Игорь и вовсе лишился покоя.
Однажды при встрече со своим огнищанином Игорь в сердцах произнёс:
— Что мне твои беглые смерды и нераспаханные пустоши, ежели не сегодня-завтра я черниговским князем стану. Ступай к княгине моей, ей до всего есть дело.
Когда прибыл гонец от Святослава, Игорь преобразился.
— Думаешь, на стол черниговский зовёт тебя Святослав? — с сомнением молвил Вышеслав, собираясь в дорогу вместе с Игорем.
— А то как же! — Игорь широко улыбнулся. — Иль забыл ты, о чём я рядился со Святославом в Городце? Пришёл мой черёд садиться наперёд.