Виктор Громов и Дарья Касьянова познакомились случайно — с обывательской точки зрения, разумеется, с той самой, с которой едва ли не вся наша жизнь соткана из случайностей. А вот Виктор с Дашей спустя полтора года знакомства были убеждены, что их знакомство — знак судьбы.
Ведь она — судьба — всегда скрыта в тени событий.
Окончив институт, Виктор сразу же был принят на работу в один из крупнейших банков города — как говорится, повезло! Но обратной стороной везения стала чрезвычайно плотная конкурентная среда, в которой варились сотрудники, и отсутствие даже малейшего намёка на творчество в работе, на риск и поиск. Банк был похож на исполинскую, кем-то когда-то запущенную машину — эти загадочные невидимые «кто-то», обитатели заоблачных финансовых высот, время от времени что-то там совершали, и это отражалось переменами в работе рядовых сотрудников. Но перемены лишь вводили иные правила и алгоритмы действий, а исполнять их требовалось не менее жёстко, чем прежние: ни шага влево, ни шага вправо. Приходилось терпеть. Виктор терпел, но при этом мечтал — в душе холодный банкир оставался горячим романтиком, мечтающим прожить отведённое ему время не только в достатке, но и с интересом. Хотел он подвига, пусть и на финансовом поле, головокружительного успеха и подъёма на вершину. Не медленного и плавного, а стремительного взлёта.
Возможно, именно живущий внутри Виктора романтик и привлёк внимание Даши, красивой, строгой и вовсе не млеющей при виде перспективных финансистов Даши. Оба из Уфы, они познакомились в Казани, причём Громов поначалу принял красавицу за спутницу одного из «больших финансовых гуру», что слетелись на ту конференцию, а вот Даша…
— Я сразу тебя выбрала, — рассказала она месяц спустя. — Больше никого не разглядела тогда. Вошла, увидела и поняла: этот мужчина будет моим.
Ну и, по правде говоря, мужчина был хорош: рослый сероглазый шатен с открытым, приветливым лицом, как говорится, настоящий полковник. И на обворожительную девушку он среагировал так, как должен был среагировать настоящий боец: сделал всё, чтобы она стала его. И вот им уже казалось, что они знают друг друга многие годы. Они съехались через неделю, провели вместе отпуск, который Громов назвал «предварительным медовым», и пока ещё не вслух, но каждый внутри себя прикидывал, как будут они выглядеть в свадебных нарядах. Где лучше устроить праздник, и куда поехать после…
Их влюблённость постепенно перерастала в любовь.
А ещё неожиданно обнаружилось, что и Виктор и Даша обладают душевной тонкостью, развитой интуицией, однако это вовсе не мешало здоровому прагматизму. Всё вроде бы вошло у них в колею: «дом — работа — дом — работа…» — и тем не менее молодые люди чувствовали, что за повседневной тканью бытия кроется нечто удивительное, чудо, готовое ворваться в их жизнь и всё изменить.
* * *
— Авдотий Платонович, значит? — переспросил Бранделиус, глядя собеседнику в глаза.
Он любил так смотреть — пристально, сбивая спесь и уверенность, однако сейчас надавить одним лишь взглядом не получилось.
— Ага, — беззаботно подтвердил Авдотий. — Могу паспорт показать.
— Нет необходимости.
— Как скажете.
— Угу… — Бранделиус помолчал, но всё-таки не удержался, спросил: — И фамилия твоя — Меркель?
— Именно. — Чувствовалось, что Авдотий привык к расспросам и потому держался на изумление хладнокровно.
— Из немцев, что ли?
— Зачем из немцев? Белорус. — И сразу, не дожидаясь дополнительных вопросов, продолжил: — Семейство моё из-под Могилёва, там Меркелевичей все знают: и хозяйствовали на хуторах, и по торговой части, и по служивой проходили, в общем — жили. Но дедушка мой, умнейший человек, в одна тысяча тридцать третьем фамилию поменял, чтобы как раз за немцев нас не принимали. Как в воду глядел.
— Это точно, — пробормотал несколько сбитый с толку Бранделиус.
— А всё почему? — Авдотий поднял палец и хитро посмотрел на посетителя. Но ответить ему не дал: — Потому что дедушка умный был, хоть и не маг и в будущее смотреть не мог.
— Ты в него уродился?
— Я ещё и маг, — напомнил Меркель.
— А насчёт ума?
— Обидеть хотите?
— Ни в коем случае! — Бранделиус выставил перед собой ладони. — Просто пошутил. Если обидел — извини.
— Я и сам пошутить люблю, — пробурчал Авдотий. Помолчал и добавил: — А что насчёт ума, то не глупее деда.
— Я уже извинился, — напомнил гость, дав себе слово больше не задевать обидчивого собеседника.
Офис «Потомственного шамана Западно-Сибирского Орднунга, Постигающего Истину Верхнего Мира в двенадцатом колене» располагался на самой окраине Уфы, в потрёпанном, требующем хотя бы штукатурки, а на деле — капитального ремонта Доме культуры, оставшемся ещё с имперских времен. На первом этаже, справа от входа, три комнаты подряд с одной входной дверью. Дверь тяжёлая, металлическая, отделанная чёрным дерматином, порванным в двух местах и украшенным краткой надписью (или признанием?) «Козёл!». На всех окнах — решётки. Комнаты шамана оказались большими, светлыми, с высокими потолками, но обшарпанными, также требующими ремонта (лучше — капитального) и скудно обставленными. Старая деревянная вешалка, конторский письменный стол из обшитого пластиком ДСП, два книжных шкафа и стая разномастных сидячих мест: кресла, стулья и диван.
На первый взгляд — нищета и убожество. Однако Бранделиус знал, что маги Тайного Города часто прибедняются для маскировки, а если какой-нибудь нужный, но привыкший к роскоши клиент вдруг почувствует отвращение к «дыре», его настроение можно без хлопот выправить при помощи магии.
Сам «отпрыск Постигающих Истину» оказался полным, курносым мужиком с большими голубыми глазами, толстыми пальцами и роскошной гривой светлых волос до плеч, перехваченных разноцветной верёвочкой. Одеждой он напоминал помесь ведьмака с хиппи: расшитая крупными цветами рубаха, кожаные штаны, плетёные мокасины и жилет с карманами. На запястьях — браслеты и фенечки, на пальцах — серебряные перстни, на шее — три или четыре амулета.
— Кстати, а почему шаман? — всё-таки не удержался Бранделиус.
— Я в школе народными танцами занимался: хороводы, ритмичные пляски и всё такое прочее. Вот и прикипел душой. — Белорус зевнул. — Хорошие были времена… Запалишь, бывало, благовоний…
— Из Уголовного кодекса, небось?
— И такие тоже, бывало, запаливал, — не стал спорить Меркель. — Но тут главное — не попадаться.
— Согласен.
— Опять же: мне весело, клиенту приятно… А учитывая, что в итоге он получает именно то, за чем пришёл, то лучше уж пусть его внимание будет рассеяно с помощью… Э-э… — Судя по всему, Меркель задумался, не слишком ли он разоткровенничался. — В общем, как-то так.
Бранделиус почувствовал, что собеседника охватили сомнения, и перевёл разговор на другую тему: