— Не говори так, я уверена: ты сделал все, что мог. Просто нельзя постоянно выигрывать. Я тебе всецело доверяю, я знаю: ты его возьмешь. Я начинаю понимать твои действия. Если убийца оставит хотя бы малейшую улику, ты сможешь выйти на его след и ни за что его не упустишь.
Бролен посмотрел на Джульет пустым от усталости взглядом. Он бы отдал все за ее объятия, за возможность прижаться к ней и заснуть, чувствуя успокаивающее тепло ее тела.
— Правда, кое-что у нас есть, — наконец, вымолвил он. — Парень был в перчатках, но мы нашли окурок сигареты, которую он курил. Этого достаточно, чтобы проанализировать его слюну на состав ДНК. Впрочем, если он ни разу не привлекался к уголовной ответственности за преступления сексуального характера, мы все равно не сможем на него выйти, потому что в нашей картотеке он отсутствует. Отпечаток пальца мог бы оказаться полезнее.
— Когда у тебя будут результаты?
— Мы отправили окурок в лабораторию с пометкой «приоритетно», Понадобится некоторое время, чтобы сделать анализ ДНК и сравнить полученные данные с хранящимися в картотеке. Однако самое позднее завтра вечером, прости, сегодня вечером, я их получу. Если и возникнет задержка, то максимум на несколько часов.
— Тогда действительно не все потеряно. Результаты могут оказаться полезными. А тот полицейский, в которого попали, как он?
— Нормально, его спас пуленепробиваемый жилет, да и пуля была небольшого калибра. Больше испугался.
Бролен закрыл лицо ладонями. Джульет робко протянула руку и погладила его по волосам:
— Тебе надо отдохнуть. Сколько времени ты уже не спал?
Бролен пожал плечами. Он не имел ни малейшего понятия.
— Если хочешь, оставайся. Мне будет приятно. То есть я имею в виду, это меня не побеспокоит, — поправилась она.
Джульет не хотелось, чтобы он заметил, как сильно она желает быть рядом с ним.
— Будет лучше вернуться: в любой момент меня могут вызвать в Главное управление.
— Если ты хотя бы немного не поспишь, ты не сможешь работать. Даже Старски и Хатч [23] иногда отдыхают!
Ей удалось заставить его слабо улыбнуться.
— Оставайся, я дам тебе немного лекарства, которое принимаем в этом городе только мы одни, знаешь, такие сухие листочки, которые еще называют «чай с ароматом лесных фруктов».
Бролен кивнул, и его губы беззвучно прошептали «спасибо».
Джульет вновь исчезла в кухне и вернулась оттуда с подносом. Войдя в гостиную, она обнаружила Бролена уронившим голову на подлокотник софы. Его лицо немного разгладилось, словно душа обрела покой. Закрытые глаза, ровное дыхание — он спал.
Поставив поднос, Джульет накрыла инспектора одеялом.
Потом выключила свет в кухне.
От чашек с чаем еще поднимался пар.
Свет едва проникал в гостиную через толстые занавески, однако его хватило, чтобы Бролен проснулся. Его веки, затрепетав, медленно раскрылись. Мозг принялся обрабатывать вновь поступающую информацию. Джульет смотрела на него огромными синими глазами. Лежа на софе напротив, она наблюдала за ним, словно молодая мать за своим ребенком. Ее глаза, два ириса, блестели, отражая солнечный свет, лившийся через занавески. Какое-то насекомое зажужжало над девушкой, выбрав ее в качестве объекта. И вот на лицо Джульет, возле одного из глаз, опустилась большая черная муха.
Солнце отражалось в огромных глазах девушки, но они смотрели, не мигая.
Муха стала потирать свои лапки, танцуя на розовой коже. Она принялась крутиться, словно в поисках чего-то. Бролен чувствовал, что насекомое буквально гипнотизирует его; постаравшись, он, словно смотрел в объектив фотокамеры, смог приблизить изображение, и теперь ясно видел ее тельце. Муха выгнула живот, ее крылья затрепетали, а задняя часть тела раздулась, и оттуда, из мушиного зада, выскочило маленькое белое яйцо. Муха, раскачиваясь, сидела возле глаза Джульет до тех пор, пока яйцо не ушло вглубь, в нежную плоть. Казалось, муха обрадовалась этому, потерла свои задние лапки и, прежде чем улететь, втянула немного крови своим отвратительным хоботком.
Джульет, проявляя олимпийское спокойствие, не прогоняла ее, позволив огромной черной мухе отложить яйца прямо себе в глаз; в самом скором времени там должны были появиться десятки личинок, питающихся стекловидным телом и постепенно прогрызающих себе дорогу к оптическому нерву.
Синие ирисы неподвижно смотрели на Бролена.
И тут он понял. И сердце взорвалось в его груди.
Он выскочил из постели и обнаружил то, что осталось от ее тела. Ноги Джульет были прикрыты одеялом, голая грудь казалась молочно-белой. По софе тянулись красные следы.
Джульет умерла. Ее горло было перерезано, отчего казалось, будто девушка улыбается какой-то демонической улыбкой.
Бролен завопил.
Теплая ладонь легла ему на щеку.
— Я здесь, Джош, это я, Джульет, тебе приснился дурной сон… Это я… Успокойся.
Он открыл глаза: дыхание сбилось, руки тряслись. Склонившись над ним, Джульет сидела у изголовья Бролена, пытаясь успокоить его.
С ней все было в порядке. Ее глаза искрились радостью и жаждой жизни. Ничего общего с только что привидевшимся инспектору кошмаром.
Бролен медленно приходил в себя.
— Тебе и правда нужен отдых, — заметила девушка. — Ты все время стонал.
— Мне… жаль.
— Это не страшно, зато будит во мне материнский инстинкт, — глядя на него, продолжила она.
Увидев одеяло, лежавшее на софе напротив, Бролен понял: Джульет спала там. Совсем как в его сне.
— Мне не надо было впутывать тебя во все это, — произнес он, все еще окончательно не избавившись от ужасных воспоминаний.
— Сейчас поздновато говорить об этом! Мне все равно так или иначе придется с этим жить. Убийца подражает Лиланду, а я — его последняя жертва. И ты ничего не можешь с этим поделать.
Бролен встал и обнаружил, что на ногах нет ботинок. Она разула его.
— Ты и впрямь заботишься обо мне, как мать, заметил он.
Джульет ушла на кухню и вернулась через несколько минут, держа в руках поднос с самой разной едой.
— Поскольку уже пробило одиннадцать, я решила приготовить все сразу: и завтрак, и обед.
Они поели с аппетитом, который невозможно было предположить, учитывая события, произошедшие накануне; наконец Джульет решила, что пора поделиться с Броленом своими открытиями.
— Знаешь, я не теряла времени даром даже сегодня ночью. И мне удалось обнаружить много всего интересного.