— Вы нас застрелите? — Зик трясся от страха. На небо набежала тень облаков, за ними все еще были видны падающие звезды.
— В бумажнике есть удостоверения личности?
— Да, — промямлил Зик.
— А у тебя? — спросил дядя Дилан у другого.
— Да — мои права.
— Бросьте их на землю. Вы больше никогда не появитесь на моей земле, — холодно произнес фермер. — И вы никогда, никогда больше близко не подойдете к моей племяннице.
— Она сказала мне, что ее дядя — полицейский, — прошептал Зик. — Тогда… мне надо было бы обязательно послушать. Простите!
— Он нас застрелит, — завыл его друг.
— Пожалуйста, дядя Дилан, — попросила Хлоэ, потому что она тоже так подумала. — Изабелл, Изабелл…
Его взгляд дрогнул, всего на секунду.
— Извинитесь перед Хлоэ, — сказал он.
— Извини, — хором заорали парни.
— А теперь бегите! — И Дилан выстрелил в воздух.
Подростки побежали по полю в два раза быстрее, чем бежали до этого. Хлоэ смотрела, как они исчезают и как ее дядя подбирает их бумажники. Она хотела ему улыбнуться, но его лицо как будто сломалось. Он не улыбался, не хмурился.
— Это мне пригодится, — сказал он. — Этим двоим придется нелегко. Я позвоню в полицию, как только мы доберемся до дома. Ты в порядке?
Хлоэ попыталась кивнуть:
— А ты?
Он тоже попытался кивнуть.
Хлоэ обняла его:
— Спасибо!
Дядя не ответил, но и не отпустил племянницу.
— Они хотели причинить тебе боль, Хлоэ. Ты знаешь, что бы я сделал, если б им это удалось? Я не могу потерять и тебя тоже…
— Я знаю, — сказала девочка, ей было больно.
— Не знаю, о чем ты думала, бегая по саду так поздно ночью…
— Я защищалась, — сообщила она, — я заботилась о том, что для меня важно.
— Это не всегда работает, — жестоко заметил дядя Дилан. — Я заботился об Аманде и Изабелл, о том, что для меня важно — и посмотри, что из этого получилось.
— Ты был с ними, — прошептала Хлоэ. — Ты пытался. Ты держал Изабелл за руку, когда она умирала. Представь только, каково бы ей было, если бы тебя там не было… ты был с ней, дядя Дилан.
— Но что из этого хорошего получилось? — За его сердитым взглядом и напряженными чертами лица девочка увидела слезы. — Если плохие вещи все равно произошли?
Хлоэ закрыла глаза. Она представила себе лицо Джейн. Ее темные волосы и голубые глаза, ее потрясающую улыбку. Она представила, как Джейн появилась в их жизни с пирогами, то, как она держала за руку дядю Дилана, ее дядю с разбитым сердцем, и как заставляла его снова улыбаться, то, как она покупала тест на беременность для Хлоэ и сидела рядом так тихо, ожидая результатов, не вынося никакого суждения…
И при этом всю предыдущую жизнь Джейн была так далеко от Хлоэ. Она любила ее, любила так сильно, что дала ей имя, что приехала в сад этим летом, но заставила себя держаться на расстоянии от Хлоэ в промежутке между этими событиями. Но даже, когда она была далеко, она всегда носила фотографию дочери в медальоне, не снимая его ни днем ни ночью.
Джейн всегда была рядом с Хлоэ, всегда. Родители и дядя Дилан любили девочку, они окружили ее такой любовью, что доставалась не каждому ребенку. Но Джейн тоже любила ее…
— Есть кое-что, чего я пока еще не понимаю, — начала Хлоэ, — но это связано с пребыванием рядом.
— Рядом?
— Да, как у тебя и Изабелл.
Дядя Дилан внимательно слушал.
— Ты был с ней — в начале ее жизни и в конце. Ты и сейчас с ней, верно?
— Думаю, она со мной… да.
— Я тоже так думаю, — сказала Хлоэ. — Люди стараются сделать все, что в их силах.
— Но иногда этого недостаточно.
— Видишь ли, — попыталась объяснить Хлоэ. Слова все еще отказывались ей повиноваться, — я думаю, что это не так. Мне кажется, этого достаточно… Взгляни на Джейн.
— Ну ладно, хватит, — оборвал ее излияния дядя, проверяя пистолет и направляясь в сторону дома. — Достаточно. Пойдем, я провожу тебя домой.
— Я хочу ее увидеть, — сказала Хлоэ, упираясь ногами в землю. Она подумала о своем коллаже. Она надеялась, ее мать и отец не обидятся на нее из-за этого, почему-то ей казалось, что мама не должна расстроиться.
И вдруг ей в голову пришла идея, что Шерон считает, что она должна позвонить Джейн. Однажды утром Хлоэ спустилась к завтраку и увидела на столе газету — «Нью-Йорк Таймс», — мама подписывалась на нее ради рубрик, посвященных кулинарии и саду. Газета была открыта на маленькой заметке под названием «Каламити-Джейн возвращается в город».
Там была фотография Джейн в белом поварском колпаке, перед ее пекарней. Хлоэ внимательно смотрела на нее. Джейн не улыбалась. Она старалась, но улыбка получилась ненастоящей. В статье говорилось о том, что она печет множество яблочных пирожных. Мама Хлоэ оставила газету на столе, не сказав ни слова.
— Ты ее не увидишь, — сказал ее дядя.
— А я говорю, что увижу.
— Это плохая идея, Хлоэ.
— Она не твоя мать.
— Это я знаю. Но не она тебя вырастила — мой брат и Шерон сделали это. Они любят тебя.
Хлоэ не то засмеялась, не то всхлипнула. Как ее дядя может быть таким глупым? Она посмотрела по сторонам. Луг казался живым, со всеми сверчками, лисицами и высокой травой. С дальнего края на них смотрели олени. Совы охотились на мышей. Повсюду стояли яблони, увешанные спелыми плодами. На востоке взошла луна, освещая весь сад. Танцевали кошки.
— Что смешного? — удивился дядя Дилан.
— Просто проверяю. — Хлоэ вытянула руку, словно пыталась собрать все, что вокруг нее.
— Хлоэ, о чем ты говоришь?
— Помнишь, мы устроили танцы в сарае? На юбилей маминой и папиной свадьбы?
— Да, помню. И что с того?
— Нам нужно устроить еще, дядя Дилан. И поскорее. Прежде чем ты совсем исчезнешь.
— Я никуда не исчезаю. Я забираю тебя домой, а потом звоню в полицию, чтобы тех двоих…
— Ты сказал, что мама с папой любят меня. — Хлоэ взяла дядю за руку.
— Да.
— Я знаю это, — прошептала девочка. — Они подарили мне столько любви, что у меня еще много осталось…
— Хлоэ!
— Для тебя, для Изабелл, для Моны, для кошек… для моей родной матери.
Он не ответил. Дилан стоял спокойно, держа пистолет, как будто каменное изваяние в свете восходящей луны.
— Джейн, — вымолвил он через некоторое время.
— Признайся, дядя Дилан, ты же тоже ее любишь.