Доктор выключил свет.
– В последнем я почти не сомневаюсь. В наши дни трудно представить ту боль, которую пришлось бы вытерпеть пациенту.
– В наши дни, – тихо повторила Даглесс, – но четыреста лет назад зубы, как вы сказали, просто выдирали из челюсти.
– Скорее всего, так и было, – улыбнулся доктор. – А если учесть, что тогда не было ни болеутоляющих, ни наркоза… полагаю, многие люди выходили из испытания с треснувшими челюстями.
Даглесс глубоко вздохнула.
– А как остальные зубы? И вообще как он себя вел?
– Ответ на оба вопроса только один: превосходно. Он был совершенно спокоен и даже рассмеялся, когда ассистентка удаляла камни и спросила, не больно ли ему. Я запломбировал одну полость и проверил зубы. – Дантист озадаченно нахмурился: – Странно, но у него на зубах видны легкие бороздки. Я видел такие только в учебниках, а это означает, что в детстве пациент голодал, причем длительно. Не меньше года. Непонятно, где он мог приобрести такие бороздки. Он не похож на человека, семья которого не может позволить себе купить еду.
«Засуха, – едва не вырвалось у Даглесс. – Или наводнение. Катастрофа, погубившая урожай, в эпоху, когда не было ни холодильников, ни консервов, ни замороженных либо свежих продуктов, стекающихся в Англию со всех концов света».
– Не хотелось вас задерживать, – продолжал доктор, не дождавшись ответа, – просто меня очень беспокоит состояние его челюстей после удаления зубов. Он… он задавал множество вопросов. Случайно, не собирается на стоматологический факультет?
Даглесс улыбнулась:
– Обычное любопытство. Большое спасибо за потраченное время и сочувствие.
– Я рад, что пара визитов была отменена. У него крайне интересные зубы.
Даглесс снова поблагодарила его и вернулась в приемную, где Николас, перегнувшись через стойку, флиртовал с хорошенькой медсестрой.
– Идем, – резко бросила она, оплатив счет. Она совсем не хотела вспылить, но, похоже, обстоятельства сами приводили ее к выводу, что этот человек действительно явился из шестнадцатого века.
– Это не тот цирюльник, у которого мы были, – улыбнулся Николас, растирая все еще онемевшие губы. – Неплохо бы взять этого дантиста и его машины обратно, в шестнадцатый век.
– Но все его машины работают на электричестве, – мрачно заметила Даглесс. – Сомневаюсь, что дома елизаветинской эпохи имели проводку на двести двадцать вольт.
Николас, неожиданно схватив ее за руку, повернул к себе лицом:
– Что тебя мучит?
– Кто ты? – вскричала она, глядя на него. – Почему у тебя бороздки на зубах? Каким образом твоя челюсть треснула, когда рвали те три зуба?
Николас облегченно улыбнулся. Кажется, она начинает ему верить!
– Я Николас Стаффорд, граф Торнуик, Бакшир и Саутитон. Два дня назад я сидел в камере, ожидая казни. И было это в 1564 году.
– Не верю, – прошептала Даглесс, отводя взгляд от его лица. – И ни за что не поверю. Путешествий во времени не бывает.
– Что может заставить тебя поверить? – мягко спросил он.
По пути в кафе-мороженое Даглесс обдумывала вопрос. Что заставит ее поверить?
Но ответа не находилось. Должно же быть объяснение всему, что она видит? А вдруг он просто великолепный актер и притворяется, что весь этот мир совершенно для него нов? В конце концов, зубы ему могли выбить во время игры в регби. Поскольку она могла проверить почти все сказанное Николасом, это означало, что он нашел всю информацию заранее, после чего умело ею воспользовался.
Чем же он может доказать ей, что явился из прошлого?
В кафе Даглесс рассеянно заказала себе рожок с кофейным мороженым, а для Николаса – двойной рожок ванильного и шоколадной помадки. Она была так поглощена вопросом Николаса, что не видела его лица в момент первого знакомства с восхитительным лакомством и поэтому совершенно растерялась, когда он нагнулся и быстро, но крепко поцеловал ее в губы.
Даглесс удивленно заморгала, но тут же заметила выражение абсолютного счастья на довольной физиономии Николаса и невольно рассмеялась.
– Спрятанный клад, – выпалила она и вздрогнула от звуков собственного голоса.
– М-м-м? – переспросил Николас, целиком занятый мороженым.
– Если хочешь доказать, что пришел из прошлого, значит, должен знать то, что неизвестно другим. Сообщить мне нечто такое, чего нет в книжках.
– Например, кто был отцом последнего ребенка леди Арабеллы Сидни?
Он как раз добрался до шоколадного мороженого и выглядел так, словно сейчас растает от счастья. Даглесс взяла его под руку и потащила к столу.
Сидя напротив него, глядя в эти синие глаза, опушенные густыми ресницами, она гадала, смотрит ли он так же на женщину, когда занимается любовью.
– Ты не сводишь с меня глаз, – заметил он, глядя на нее сквозь ресницы.
Даглесс, отвернувшись, нервно откашлялась.
– Я не желаю знать, кто был отцом ребенка леди Арабеллы, – буркнула она и не оглянулась, услышав смех Николаса.
– Спрятанный клад, – повторил он, хрустя рожком. – Какая-нибудь ценная безделушка, пролежавшая в укромном месте четыреста двадцать четыре года?
Странно, он может складывать и вычитать!
– Забудь об этом. Всего лишь мимолетная идея, – отмахнулась она, раскрывая блокнот. – Лучше послушай, что я нашла в библиотеке.
И она принялась читать ему выписки из книг. А когда подняла глаза, Николас вытирал руки салфеткой и хмурился.
– Мужчина строит дома, чтобы оставить после себя что-то. Я рад слышать, что не все мои владения бесследно исчезли.
– А я думала, главное – это дети, которым переходит по наследству отцовское имя.
– Я не оставил детей, – признался он. – У меня был сын, но он умер осенью. Через неделю после того, как утонул мой брат. Сначала мать, потом дитя.
Он поморщился, словно от неожиданно острой боли.
До чего же проще и безопаснее жить в двадцатом веке! Правда, в Америке полно насильников, и серийных убийц, и пьяных водителей. Но в елизаветинскую эпоху по Европе гуляли чума, проказа и оспа.
– Мне очень жаль, – выдохнула она. – Жаль и вас, и их. А у вас была оспа?
– Никогда! Ни малой, ни большой! [4]
– Что такое «большая оспа»? – удивилась Даглесс.
Николас огляделся, прежде чем смущенно прошептать:
– Французская болезнь.
А, вот оно что! Сифилис.
По какой-то причине ее радовало, что у него никогда не было «большой оспы». Не то чтобы это имело значение, но они пользовались одной ванной!