Резким и суровым тоном он еще раз повторил, что не позволит впредь себя дурачить, и постарался внушить Рафлсу, что путь открытой борьбы страшит его не больше, чем постоянная выплата отступного. И все-таки, избавившись от негодяя и вернувшись под свой мирный кров, Булстрод почувствовал, что добился только отсрочки. Так кошмарные видения страшного сна и после пробуждения не утрачивают реальности – вокруг все мило и привычно, но куда ни глянь – мерещатся липкие следы какой-то мерзкой гадины.
Мы часто не предполагаем, в какой огромной мере наш душевный покой зависит от уверенности, будто нам известно мнение окружающих о нашей особе, и осознаем эту зависимость только тогда, когда репутация наша оказывается под угрозой.
Булстрод, видя, как старательно его жена избегает малейших упоминаний о Рафлсе, с особенной ясностью понял, что его визит ее обеспокоил. В кругу семьи банкир давно привык вдыхать фимиам почтительности и подобострастия; при мысли, что за ним наблюдают исподтишка, заподозрив в сокрытии постыдной тайны, он даже поучения произносил нетвердым голосом. Для таких мнительных людей, как Булстрод, предвидеть зачастую тяжелей, чем убедиться наверное; и воображение рисовало ему мучительное зрелище неминуемого позора. Да, неминуемого: ведь если Рафлс не испугался угроз и вновь пожалует – а на иной исход надежды мало, – позора не избегнуть. И напрасно Булстрод повторял себе, что это было бы испытанием, предупреждением, карой свыше; воображаемые муки ужасали его – по его мнению, для славы господней было бы гораздо лучше, если бы он избежал бесчестья. И вот, движимый страхом, он наконец решился покинуть Мидлмарч. Если его соседям предстоит узнать неприглядную истину, пусть сам он в это время находится вдали от них; а на новом, необжитом месте он станет менее уязвим, и если мучитель вздумает преследовать его и там, он уже не будет так страшен. Булстрод знал, как тяжело его жене покинуть родные края, и при иных обстоятельствах предпочел бы остаться там, где и сам пустил корни. Приготовления к отъезду велись со всевозможными оговорками, чтобы сохранить возможность возвратиться после краткой отлучки, если милостивое вмешательство провидения развеет его страхи. Ссылаясь на пошатнувшееся здоровье, он готовился передать в другие руки управление банком и контроль над прочими коммерческими предприятиями, оставив за собою право возобновить в дальнейшем прерванную деятельность. Все это требовало дополнительных расходов и еще больше уменьшало доходы, и без того сократившиеся из-за общего упадка торговли; расходы на содержание больницы представлялись наиболее обременительной из трат, от которой весьма желательно было избавиться.
Такова была подоплека, определившая его позицию в разговоре с Лидгейтом. Впрочем, к этому времени Булстрод успел сделать лишь предварительные распоряжения, которые при желании мог легко отменить. Он упорно не предпринимал решительных шагов, как ни терзали его страхи, – подобно пассажиру тонущего корабля или человеку, оказавшемуся в карете, когда внезапно понесли лошади, он упорно верил, что его спасет от гибели какое-нибудь чудо и он поступит опрометчиво, снявшись с насиженного места на склоне лет, тем более что не сумеет внятно объяснить жене, какова причина их бессрочной ссылки.
На время отсутствия Булстроду требовалось подыскать управляющего для Стоун-Корта; об этом деле, так же как о всех других, связанных с управлением домами и земельными владениями в Мидлмарче и окрестностях, он совещался с Кэлебом Гартом. Весьма желательно было найти управляющего, который ставил бы интересы своего нанимателя выше собственных. Так как Булстроду хотелось оставить за собой Стоун-Корт, чтобы всегда иметь возможность вновь посетить свое излюбленное место отдыха, Кэлеб посоветовал не поручать управления никому, а сдавать ферму со всем имуществом, инвентарем и утварью в аренду, ежегодно получая соответственную часть дохода.
– Могу ли я попросить вас, мистер Гарт, подыскать для меня арендатора на этих условиях? – спросил Булстрод. – И не будет ли вам угодно назвать сумму ежегодного вознаграждения за ведение всех дел, которые мы с вами только что совместно обсудили?
– Я подумаю, – ответил Кэлеб, как всегда немногословно. – Прикину, что и как.
Если бы у него не промелькнула мысль о Фреде Винси, мистера Гарта, возможно, не обрадовало бы новое прибавление к его обязанностям, которые миссис Гарт и так считала чрезмерными для своего уже немолодого мужа. Но после разговора с Булстродом о сдаче в аренду Стоун-Корта у Кэлеба возникла соблазнительная идея. Не согласится ли Булстрод передать ферму Фреду Винси при условии, что Кэлеб Гарт возьмет на себя ответственность за ее управление? Фред прошел бы здесь отличную выучку и, получая за свои труды скромное вознаграждение, успевал бы помогать Гарту в других делах, и там приобретая знания. Все эти соображения он изложил миссис Гарт с таким восторгом, что жена, как всегда опасаясь, не слишком ли много дел он на себя взвалил, не решилась омрачить сомнениями его радость.
– Мальчик был бы просто счастлив, – сказал он, – если бы мне удалось устроить его на это место. Ты только представь себе, Сьюзен! Он столько лет рассчитывал получить ферму в наследство от старика Фезерстоуна. И ведь редкостная будет удача, если в конце концов именно там он станет хозяйничать, пусть даже как арендатор. Может статься, он мало-помалу сумеет выкупить ее у Булстрода. Тот, по-моему, еще и сам не решил, уезжает он навсегда или временно. Нет, право же, мысль замечательная. Тогда дети вскоре смогли бы пожениться, Сьюзен.
– Ты, надеюсь, не собираешься посвящать в свои надежды Фреда до того, как Булстрод даст согласие, – несколько обеспокоенно спросила миссис Гарт. – Что до свадьбы, Кэлеб, то не нам, старикам, торопить события.
– Ну, не знаю, – склонив голову набок, ответил Кэлеб. – Женится – утихомирится. Фред станет другим человеком, и мне уже не нужно будет не спускать с него глаз. Но, конечно, пока не выяснится дело, я ему ничего не скажу. Я еще раз потолкую с Булстродом.
Он не стал медлить с переговорами. Булстрода весьма мало тревожила судьба его племянника Фреда Винси, зато он испытывал сильнейшее желание заручиться посредничеством мистера Гарта в многочисленных делах, которые, по его мнению, непременно пришли бы в упадок, поручи он наблюдение за ними менее добросовестному человеку. Руководствуясь этими соображениями, он не стал возражать против идеи мистера Гарта. Была еще одна причина, принудившая его с охотой оказать услугу одному из членов семьи Винси. Причина эта заключалась в том, что миссис Булстрод, прослышав о долгах Лидгейтов, принялась озабоченно расспрашивать мужа, не сможет ли он сделать что-нибудь для бедной Розамонды, и весьма встревожилась, узнав, что дела Лидгейта едва ли возможно поправить и самое разумное – «предоставить им идти, как идут». Миссис Булстрод впервые в жизни позволила себе сказать:
– Мне кажется, ты не очень хорошо относишься к моим родственникам, Никлас. Я уверена, что ни один из них ничем себя не опорочил. Они, возможно, слишком суетны, но никто не может сказать, что они люди непочтенные.
– Милая Гарриет, – сказал мистер Булстрод, слегка съеживаясь под взглядом жены, в глазах у которой уже появились слезы. – Я передал немало денег в руки твоего брата. Неужели после этого я должен обеспечивать его взрослых детей?