Катриона вздрогнула от его неожиданного появления, но постаралась не показать этого. Какое унижение – так погрузиться в собственные мысли, чтобы даже не заметить, как к тебе подошли! Женщина в ее положении не может позволить себе такой рассеянности, она должна видеть, что происходит вокруг.
– Это верно, – ответила Катриона, радуясь, что в голосе не слышно и намека на волнение. – И не так уж холодно, вполне можно постоять и полюбоваться звездами.
Бретт посмотрел на небо.
– Это зрелище смирит любого человека.
– Да. Так вы пришли посмотреть на звезды или битва между Ариадной и ее мужем бушует по-прежнему? – Катриона улыбнулась, подумав, что ее кузина все еще устраивает громкие перепалки с сэром Брайаном, но обиды и гнева за их словами с каждым разом становится все меньше.
Сэр Бретт рассмеялся.
– Еще бушует, но уже не так громко. Не думаю, что она злится так же сильно, как раньше. Теперь мне кажется, что она просто хочет заставить его страдать за проступок, поэтому не проявляет любви, раздражает его всякий раз, как ей это удается, и не подпускает к себе. Несчастный глупец просто сходит от этого с ума, поэтому время от времени срывается на крик.
– Я вполне понимаю, почему она так расстроена. То, что случилось в ее прошлом, все эти скрытые глубоко в душе раны воспалились, как только она узнала про Мейвис и решила, что муж ей лжет. И право же, ну как можно забыть про жену? – полюбопытствовала Катриона, борясь с желанием расхохотаться вместе с Бреттом, это казалось ей предательством по отношению к Ариадне.
– Думаю, что он не столько забыл про Мейвис, сколько счел ту женитьбу не имеющей особого значения и не стоящей отдельного упоминания. – Бретт поморщился, увидев возмущенный взгляд Катрионы. – Сомневаюсь, чтобы он много думал про нее, вернувшись домой, в Скаргалс. Это случилось пять лет назад, и прожили они вместе совсем недолго. Да, он желал Мейвис достаточно сильно, чтобы сбежать с ней, несмотря на то что ее выбрали в жены брату, но из-за этого никакой беды не приключилось. Отец Мейвис был счастлив, а брат Брайана вообще не хотел эту девушку. Кроме того, Брайан ничего не выиграл от этого брака – ни земель, ни денег. Он просто вернулся в Скаргалс, к жизни, которую вел и раньше, только на этот раз знал, чего хочет – собственную землю, добиться которой можно было только упорным трудом. Как он сам мне говорил, работа полностью занимала его мысли, душу и время целых пять лет.
– Кажется, я начинаю понимать. Тот период его жизни оказался таким коротким, что бедная Мейвис стала для него всего лишь девушкой, которую он знавал когда-то в прошлом. Она не была рядом с ним достаточно долго, чтобы оставить отметку в его душе, бедняжка. Подозреваю, что вся та история не разбила ему сердце.
– Полагаю, не разбила. Он заботился о ней, она ему нравилась, он ее хотел. Сам в этом признавался. И стал бы для нее хорошим мужем, подарил ей детей, возделывал бы ее земли.
– А его брат, похоже, ее не особо добивался.
– Ну тогда его там и не было. Он поехал повидаться с ней и ее отцом, согласился жениться, а на обратном пути в Скаргалс его похитили ради выкупа. Так Грегор встретился с Аланой. Когда Грегор не вернулся, как обещал, Мейвис не могла понять, что с ним случилось, и они с отцом отправились за ним в Скаргалс. Так Мейвис встретилась с Брайаном. Когда Грегор вернулся и увидел в Скаргалсе Мейвис… в общем, он был ей не рад, потому что приехал с Аланой. И вскоре Мейвис сбежала с Брайаном.
– А, понятно.
Бретт придвинулся ближе и заглянул ей в глаза.
– И что вам понятно?
– Мейвис знала, что на самом деле Грегору не нужна, поэтому выбрала мужчину сама. Жаль, что ей почти не довелось насладиться своим выбором.
Не в силах устоять перед манящим очарованием ее освещенной лунным светом кожи, Бретт легонько погладил щеку Катрионы костяшками пальцев. Он знал, что изо всех сил постарается заманить ее к себе в постель, слишком давно ему не удавалось насладиться пылом и жаждой чистого сладострастия, порожденного не только телом, но и сердцем и умом. Ему нравилась Катриона, он уважал ее, но это только подогревало желание, с каждым днем все сильнее стискивающее его в своих клещах. Даже дух Бренды не беспокоил его, когда он целовал Катриону, и поэтому Бретт хотел ее все больше.
Слегка улыбаясь, он обнял ее за плечи и привлек к себе, мимолетно подумав, что она очень удобно помещается в его объятиях – лицо прижимается к груди, а мягкие волосы щекочут шею. Катриона была достаточно маленькой, чтобы дать ему возможность почувствовать себя большим и сильным, но не настолько крошечной, чтобы он боялся сделать ей больно. А еще она была очень скованной, отметил Бретт.
– Что вы делаете? – спросила Катриона и тут же решила, что вопрос очень глупый.
– Обнимаю вас, – ответил он, не сдержав улыбки.
– Вы прекрасно понимаете, о чем я, блудник!
Катриона знала, что должна оттолкнуть его, должна изобразить праведный гнев. Что за нахальство, в самом деле! То, что она позволила ему два жалких поцелуя, вовсе не означает, что у него есть право приставать к ней, когда ему захочется! Но вместо этого она постепенно начала расслабляться в его объятиях и вынуждена была признаться себе, что ей нравится, когда он к ней пристает. Он такой горячий, и от этого ей становится тепло и снаружи, и внутри. Катриона понимала, что испытывает вожделение, о котором говорили столь многие женщины, страсть, которую так и не открыла для себя в замужестве.
Те жалкие проблески желания, что она испытывала к Бойду, умерли в первую брачную ночь. Хрупкая надежда на то, что акт оказался холодным и вялым, потому что Бойд нервничал так же сильно, как и она, что больше она не девственница, а значит, дальше все пойдет гораздо лучше, тоже умерла очень быстро. Катриона не сомневалась, что даже если Бретт и не такой уж искусный любовник, она все равно узнает от него о вожделении куда больше, чем за все годы с Бойдом. И еще она не сомневалась, что не будь она лэрдом Банулта, женщиной, которой требуется абсолютное уважение своих людей, она бы уже потащила этого мужчину прямиком к себе в спальню и выяснила, одарит ли он ее той страстью, что обещали его поцелуи.
– Я собираюсь тебя поцеловать, – сказал Бретт, взяв Катриону за подбородок и приподняв ее лицо.
– Что, на этот раз вы действительно спрашиваете разрешения?
– Видимо, да.
– Не уверена, что это умно – ну то есть если вы в самом деле собрались меня поцеловать. Ваш вопрос дает мне время подумать. Я начну гадать – а вдруг нас кто-нибудь увидит, а вдруг мое положение пошатнется от того, что меня застанут в мужских объятиях? Да каждый священник, которого я слышала, называет такие украденные минуты первым шагом на пути к греху!
Бретт улыбнулся и поцеловал ее прямо в губы, когда она засмеялась. Ему нравилось вызывать у нее улыбку, очень уж глубоко она погрузилась в печаль и тревогу, узнав, что ее люди вполне могут подвергаться опасности, а не разъезжать по Франции, пытаясь заработать денег для своих родных. А потом Бретт перестал думать обо всем на свете, кроме ее сладкого вкуса.