— Да, я тоже слышала об этом, — закивала ее сестра темной головкой с аккуратной прической.
— Так ты от меня и слышала! — скосила на нее глаза Анастасия.
— Не-е, Ста-ась, не только от тебя! — горячо вскричала Виктория. — Ты кое-чего не рассказала! Там во дворе Лайонел признался, что любовь к ней, к Екатерине, делает из него идиота.
— Вот это точно, — вставила Анжелика.
А Важко встрепенулась:
— А как вам такое: их видели недавно на Поцелуевом мосту, знаете, что сделал наш правитель? Сорвал с деревьев желтые листья и выложил из них на воде «Хочу тебя». А Екатерина оскорбилась, и тогда он исправил на «Люблю»…
— Да-а, об этом даже в газетах писали, один папарацци успел сделать снимки того признания, — отмахнулась Анастасия. — А Лондонский журнал «Знаменитые» признал его самым романтичным мужчиной года.
— А Екатерина возглавила французский рейтинг «Девушка-легенда».
Анжелина фыркнула:
— Как по мне, единственный рейтинг, который ей стоит возглавить, это украинский «Из грязи — в князи». С пометкой «не лечится: чернозем под ногтями».
На некоторое время в гостиной установилась тишина, нарушаемая лишь потрескиванием поленьев в камине.
Девушки поочередно пригубили чашки с кровью, затем Важко полюбопытствовала:
— Ты говорила с ним?
— Да. Он звонил» — не моргнув, солгала Анжелика.
Что сказал? — в один голос воскликнули Кондратьевы.
Она передернула плечами.
— Ничего особенного, он счастлив был помочь.
Воспоминания, как позвонила Лайонелу поблагодарить за то, что отстоял ее честь, девушку разозлили. Тот сказал ей: «Не благодари, мне просто надоело, что на передовице постоянно какая-то чушь вместо по-настоящему интересных новостей!» — и бросил трубку.
После она жалела о своем необдуманном порыве. Не стоило звонить. Теперь оставалось лишь негодовать.
Неожиданно двойные дубовые двери распахнулись, и вошел Даймонд. Волосы его были взъерошены, кровавокаштановые пряди спадали на лоб, синие глаза сияли ярче обычного, губы дрожали. Юноша остановился, не доходя до столика шагов трех, и свистящим шепотом выдохнул:
— Я знаю, что ты сделала!
Анжелика, пораженная его поведением, быстро скользнула взглядом по заинтересованным лицам своих гостей и указала на дверь.
— Разве я тебя звала?
Он, точно не слыша, смотрел как будто сквозь нее.
— Я все знаю, — повторил Даймонд. — Ты заставила Георгия услать Марию в Берлин.
— Какую чушь ты несешь, — засмеялась Анжелика, но собственный смех показался слишком неестественным.
Сестры и Важко наблюдали, слушали и запоминали. Девушка не сомневалась — уже завтра это все будет в газетах.
— Ты подлая, — прошептал юноша.
Тогда она резко поднялась, попыталась схватить его, но тот увернулся и устремился к дверям.
— Не прикасайся ко мне!
Она последовала за ним, но деревянные створки захлопнулись у нее прямо перед носом.
Девушка замерла.
Позади раздались изумленные вздохи и шепот Виктории:
— А Давыдов, получается, правду написал?
Анжелика так и не смогла заставить себя посмотреть в глаза главным сплетницам города, распахнула двери и шагнула за порог.
Выход из квартиры гостям предстояло найти самостоятельно.
* * *
Вильям сбежал по лестнице под звуки знаменитой мелодии «Эммануэль», доносящийся из гостиной, и остановился возле приоткрытой двери.
Сквозь образовавшуюся щель он увидел, что в комнате находился брат с Катей. Лайонел развалился в кресле, а она сидела у него на коленях, положив голову ему на плечо. Девушка игриво водила пальчиком по его груди и спрашивала:
— А какого числа ежи уходят в спячку?
Молодой человек терпеливо отвечал:
— Ежи не моя компетенция. Они не отчитываются передо мной.
— Ну-у, — потерлась Катя виском о его плечо.
— С наступлением заморозков, в начале октября.
Девушка осталась довольна и сразу же задала новый вопрос:
— А с какой скоростью может дрейфовать лед?
— Обычно скорость дрейфа несколько миль в сутки, но при совпадении места и погодных условий может достигнуть и пятидесяти миль в сутки. Скажем, в районе Восточно-Гренландского течения.
— Интересно, а какого цвета у Бога глаза?
Он усмехнулся.
— Голубые тебя устроят?
Смеясь, она чмокнула его в подбородок.
Вильям, наблюдая за ними, улыбнулся. Но когда брат в поцелуе прижался к губам девушки, молодого человека охватило странное чувство ревности и утраты, и он бесшумно отступил. А затем торопливо вышел из дома.
На дворе стояла ночь, безлунная и темная.
Странное волнение, ревнивое беспокойство, охватившие его при виде, как эти двое целуются, не улеглось. Оно теснило грудь, необыкновенное, совсем не похожее на прежнюю ревность, когда он еще думал, что любит Катю и хочет, чтобы она выбрала его, а не брата.
Молодой человек побрел вдоль высокой стены. С ним творилось что-то необъяснимое и неподвластное пониманию. Одна его часть неустанно думала об ужасной Бесс, а другая — мучилась, страдала, тосковала, а теперь еще вот и ревновала.
Вильям вздохнул. Самое поразительное было то, что, находясь с Катей наедине, он ничего не испытывал. Какую-то долю нежности, симпатии, но не более. И лишь когда видел ее с Лайонелом, внутри происходило неприятное шевеление. Как будто кто-то пинал его сердце всякий раз, как на горизонте появлялся брат. Они иногда перекидывались взглядами, парой слов, но в остальном дистанция сохранилась.
Молодой человек завернул за угол каменной стены и двинулся по темной длинной улице, поблескивающей вдали фонарями.
Вскоре он повернул на Майков переулок, перешел дорогу и остановился у черных ворот, ведущих во двор.
В трехэтажном розовом доме со старым балкончиком свет не горел, в соседнем — тоже. На углу из «Балтийского» кафе, названого в честь улицы, доносились пьяные крики и музыка.
Вильям встал под балкончиком, расположенном на втором этаже. Ухватиться за литые перила не составило труда. Молодой человек подтянулся и уже через секунду стоял перед узкой балконной дверью, которая оказалась открыта, и он бесшумно вошел в комнату. Несмотря на поздний час, хозяйки еще не было. Раньше полуночи та никогда не возвращалась — за их краткое знакомство он успел это понять.
Просторная комната с интерьером в стиле минимализм поражала идеальной чистотой и пустотой. Преобладали два цвета: черный и серый. Из темной мебели в комнате стояла лишь огромная строгая кровать, напротив нее стеклянная стена, а за ней искусственный камин. Перед ним небольшой светлый коврик с длинным ворсом. В другом углу серый кожаный диван, перед ним низкий деревянный столик, напротив — плоский телевизор, висящий на стене. Дополняли картину теплый серый паркет, того же цвета легкие занавески, декоративные подушки и покрывало.