Девушка встала и направилась к выходу, бросив через плечо:
— Пиво, креветки, ты как?
— Пас, я пи… ел, — быстро ответил он, следуя за ней.
Они прошли по коридору в холл, а из него в просторную кухню со стеклянным столом.
— Послушай… — осторожно начал Вильям, наблюдая, как она достает из холодильника бутылку пива и поднос, — все-таки ты должна была испугаться. Страх — это же обычная реакция человека на…
— Ну что ты заладил, — тоном, каким говорят с несмышлеными детьми, проворчала она. Крышка от бутылки отлетела в угол кухни, а в рот девушки отправилась розовая креветка. Тщательно прожевав, Лиза снисходительно сказала: — Книга Премудрости Соломона учит: «Страх есть не что иное, как лишение помощи от рассудка».
Молодой человек поставил локти на стеклянную поверхность стола.
Все это здорово, конечно, но если бы люди были способны прочитать Библию и перестать боятся смерти, то мир изменился бы раз и навсегда.
Она пригубила пиво, и Вильям ощутил возбуждение, наблюдая, как ее губы обхватили горлышко бутылки. Решимость докопаться до причины отсутствия страхов у Бесс, собственно то, зачем он пришел, угасла.
Девушка отставила бутылку. Розовые губы плотно обхватывали длинные тельца креветок, и те исчезали во рту.
Молодой человек хотел отвести взгляд, но вместо этого завороженно смотрел на Лизу. Она не пыталась есть изысканно, ее манеры были предельно просты, а движения даже резковато-агрессивны.
Бесс насмешливо заметила:
— У тебя такой вид, как будто ты умираешь от голода.
— Можно и так сказать…
Вильям оказался рядом с ней в ту же секунду и поднял с места, заключив в объятия. Он прижался к ее губам, с жадностью впитывая их жар и вкус.
Она чуть отклонилась, побормотав:
— Пойду приму душ.
Молодой человек привлек девушку к себе и, с наслаждением вдыхая ее аромат, уткнулся в шею. Продвигаясь поцелуями, поднялся к уху.
— Мне нравится твой запах.
Он стянул с нее заколку, позволяя черному шелку волос мягко упасть на спину. Затем подхватил девушку на руки и двинулся в коридор. Но передумал, вернулся к столу и положил ее на стеклянную поверхность.
Вильям смотрел на нее слишком долго, и на безмятежном лице с ясными летне-зелеными глазами промелькнуло новое, незнакомое выражение. Сомнение? Нерешительность? Беспокойство? Страх!
А сердце, которое он заставил стучать сильнее своими поцелуями, как будто сбитое с толку вместе с хозяйкой, замедлило ритм. И билось теперь до странного робко.
Бесс приподнялась, левая бровь поползла вверх.
— В чем дело? — В голосе прозвучало раздражение и досада.
— Ты красивая, — против воли вырвалось у него.
Она ответила не сразу, и в миг заминки он вновь увидел то новое — затравленное выражение в глазах.
— Ну хорошо, — наконец медленно проговорила она и сняла футболку, оставшись в черном кружевном бюстгальтере.
— Разве тебе никто раньше не говорил об этом?
— Бывало, — безразлично ответила она.
Он уперся руками в стол, склоняясь к ней.
— Твоя внешность и внешность окружающих не играет для тебя никакой роли?
Она нахмурилась и так пару секунд взирала на него, после чего села, проворчав:
— Кажется, я поняла. Ты привык, что твоей красоте поют дифирамбы, и, не услышав их от меня, почувствовал себя не в своей тарелке. Так?
Вильям замотал головой.
— Нет же, я не привык…
Губы ее изогнулись в усмешке.
— Да ну? А складывается впечатление…
Он перебил:
— Я не привык. В обществе, где я вращаюсь, много красивых… людей. Мне все равно.
— Раз тебе самому все равно, почему тебя удивляет, что кому-то тоже может быть все равно?
— Потому что… — Он замялся. Не мог же ей сказать: «Я вампир, ты человек — вот и вся разница!» — Девушки придают огромное значение внешним данным.
Она задумчиво наклонила голову набок.
— Так почему же женщины лгут?
Вильям улыбнулся. Он задал утром вопрос брату, когда встретил его в коридоре. Лайонел ответил на ходу: «Женщины лгут, потому что ложь — это самый эффективный после силы способ выживания».
Конечно, стоило уточнить, насчет какой именно лжи идет речь, но Лайонел куда-то торопился.
Когда Вильям передал ответ, девушка спросила:
— Кто он?
— В смысле?
— Кто твой умник?
— Брат.
Они помолчали, глядя друг на друга. Он ждал, что станет расспрашивать, но она лишь протянула руки к его ремню на брюках.
В длинной до локтя перчатке на бедро. Другая его рука скользнула по тонкой талии и легла на упругую грудь. Черное платье состояло из двух частей, верхней — топа на одной тонкой бретельке и нижней — узкой юбки со шлейфом. Соединялись части полоской ткани, отороченной мелкими бриллиантами.
Молодой человек чуть склонил голову и поцеловал себя в обнаженное плечо.
— Это уже слишком, Лайонел! — простонала Катя, закрывая от стыда лицо руками.
Он засмеялся и, в точности повторяя ее интонации, передразнил:
— Это уж слишком, Лайонел!
Девушка подтянула к себе колени и, сердито глядя на своего двойника, швырнула в него коробку из-под диска «The Daydream».
Лайонел поймал ее, положил сверху на музыкальный центр и двинулся к кровати.
— Никогда не хотела заняться любовью сама с собой?
Девушка поморщилась, а он приблизил к ней свое новое лицо и, едва не касаясь губами ее щеки, шепнул: — Это будет незабываемо.
Катя хмуро посмотрела на него, Лайонел со вздохом сказал:
— Я пошутил… ла.
Она резко откинула волосы за спину.
— Самое отвратительное, что нет, ты не шутил!
Он закусил губу и, виновато опустив глаза, пробормотал:
— Ну прости-и…
Девушка задохнулась от возмущения.
— Не похоже! Я не такая!
Лайонел чарующе улыбнулся и провел пальчиком по шее.
— Фарнезе этого не знает. — Он поморгал, удостоверяясь, что линзы на месте, и, взмахнув рукой, предупредил: — Не выходи из дома, сегодня ты официально встречаешься с нашим венецианским гостем!
— Интересно, а чем сегодня официально занимается правитель?
Он переступил порог комнаты и, обернувшись, насмешливо сказал: