Из-за двери тихонько выглянула сестра Вудс.
– Привет, Маккой, я думала, ты уже спишь. Мне нужен ключ от операционной на пару секунд.
С беспечным видом она подошла к стойке и удивленно воскликнула:
– А его здесь нет!
– Сестра Бейтс взяла минут двадцать назад, – сказал Маккой, неохотно отрываясь от славословий, которые неутешная вдова пела своему покойному мужу.
Вудс немного помялась:
– Ладно, пустяки, не говори никому, что я просила.
Она вышла, но через минуту вернулась и сказала встревоженно:
– В операционной нет света, сержант. Непонятно, зачем тогда ей ключ.
– Сестра Бейтс должна была принести его обратно, – сердито покачал головой Маккой. – Какое она имеет право запирать операционную и оставлять ключ себе! Мало того шума, который поднялся в прошлый раз! Лучше бы мне было помалкивать – старший сержант вызвал меня на ковер и устроил выволочку, как будто я должен смотреть за всем, что тут творится, кто берет ключ и все такое, а я и так с ног сбился, сто раз за ночь бегая по всяким поручениям. Ну почему люди думают только о себе! А теперь придется идти и смотреть, что она там сделала с ключом, небось оставила все двери нараспашку…
Продолжая ворчать, Маккой встал и двинулся в сторону коридора. Когда он включил в прихожей свет, в операционной по-прежнему было тихо. Ключ торчал в двери. Сержант ругнулся и, повернув ключ в замке, вынул его из двери.
– Ушла и все бросила! Завтра подам рапорт, вот увидите. Как будто мне своих забот мало!
– Может, она не закончила, – неуверенно произнесла Вудс. – Или еще планирует вернуться. Нельзя же просто так запереть дверь и уйти. А вдруг она там?
– Сидит в темноте? – насмешливо спросил Маккой.
Вудс вполне могла допустить, что сестра Бейтс сидит в темноте. Она могла под тем или иным предлогом заманить в операционную Джарвиса и теперь там с ним обниматься. Вудс ухмыльнулась про себя, представив, что сладкую парочку запрут на всю ночь, а на следующее утро им придется как-то объяснять случившееся. И все же вслух она сказала:
– Думаю, надо заглянуть внутрь, сержант, и убедиться, что там никого нет.
– А если там кто-то есть, то почему не откликается?
Однако он открыл дверь, зажег свет и засунул голову в дверь.
– Да нет, вроде никого…
Слова замерли у него на губах. На операционном столе неподвижно лежала Мэрион Бейтс в хирургическом костюме, маске и перчатках. Лежала очень тихо. Белая куртка была порвана на груди, и края разреза были мокрыми от крови, а из груди торчала тонкая рукоять хирургического ножа, глубоко вонзившегося в ее глупенькое сердце.
1
Поднятый среди ночи Кокрилл торопливо натянул брюки и рубашку, накинул поверх свой макинтош и, отдав самые необходимые распоряжения, поспешил в операционную. Полчаса спустя шестеро замерзших, потрясенных и растерянных человек томились у дверей кабинета инспектора, ожидая его возвращения. Эстер сидела бледная, с темными кругами под глазами. Вуди выглядела на десять лет старше, у Барни в глазах застыла тревога, а Иден уставился в пол невидящим взглядом. У майора Муна дрожали руки, когда подносил сигарету к губам, и только Фредерика, как обычно, выглядела спокойной и невозмутимой. Ее золотые волосы лежали волосок к волоску под накрахмаленной белой косынкой. Но когда она своим безмятежным голоском в сотый раз пожаловалась, что детектива долго нет, а ей давно пора вернуться в палату, все почувствовали, что это перебор.
– Да ладно, Фредди, перестань! Если тебя еще какое-то время не будет, стены больницы не рухнут!
– Понимаешь, Вуди, я там оставила капельницу с физраствором, – жалобно отозвалась Фредерика, – а санитары такие криворукие…
Барнс молча протянул ей руку; она ухватилась за нее и села с ним рядом. Он почувствовал, что девушку колотит дрожь.
«Только я один ее знаю, – подумал он. – Только я могу понять, что спрятано за внешним спокойствием».
– Не угостишь сигареткой, Джарвис? – попросила Вудс.
Иден поднял голову. На его лице отпечаталась смесь раскаяния и волнения. Вынув сигарету, он передал ее Вудс, практически не сознавая, что делает. Вуди стало его жалко.
– Не переживай так, Джарвис. Ты не виноват.
– А если это было самоубийство?
– Дорогой мой, никакое это не самоубийство. Самоубийцы не переодеваются в хирургическую форму и не укладываются на стол.
– Как знать, – заметил Барнс. – Иногда они делают очень странные вещи.
– Они не колют себя дважды, – сказала Вудс.
– Дважды? – переспросил майор Мун, пристально глядя на нее.
– Ее ударили дважды. Я знала, что она мертва, но надо же было убедиться? Ну, я и посмотрела… На ее одежде большой разрез, в который видно два отверстия от ударов, а значит, сама она никак не могла это сделать.
– Но если она не сама, то… Ты хочешь сказать, Вуди, что ее убили?
– А ты как думаешь, Фредди? – нетерпеливо переспросила Вудс.
– Но Вуди… Барни… Что значит «убили»? Мы в госпитале! Это невозможно!
– Ты говоришь так, словно впервые слышишь это слово. А что, по-твоему, расследует инспектор полиции?
– Выходит, Хиггинса тоже убили?!
– Фредди, дорогая, давай не будем без конца повторять одно и то же, – попросила Эстер из своего угла.
– Мне только интересно, какое отношение все это имеет к нам? – сказал Барнс. – Почему Кокрилл вызвал нас среди ночи? В смысле, почему именно нас шестерых? Почему не Перкинса, не Джонса… не знаю… сестру-хозяйку, в конце концов?
– В том-то и дело, – заметила Фредерика. – Если это действительно убийство, то убийца – один из нас.
Майор Мун помедлил, закуривая третью сигарету.
– Глупости. Дитя мое, вы не понимаете, о чем говорите.
– По крайней мере, если сестра Бейтс была убита, а я, честно говоря, не могу… Ладно, хорошо. Вуди говорит, что ее убили. Допустим. Но тогда Хиггинс тоже убит. А инспектор сказал мне, что если Хиггинса убили, то убийца – один из нас шестерых.
– С чего он это взял? – удивился Иден.
– Больше некому. Никто, кроме нас, не знал, что Хиггинс в госпитале.
– Ну, если это единственный аргумент, то меня можно вычеркнуть, – радостно объявила Вудс. – Я ничего о нем не знала до самого утра.
– Но ты его видела, Вуди. Ты разговаривала с сестрой Бейтс и Джарвисом, когда старика везли на носилках в палату.
– Боже мой, я видела что-то вроде кучи грязных одеял, а потом Эстер сказала мне, что у вас пациент с переломом бедра.
– Моя дорогая, это ты так говоришь, но ты могла его видеть, так же как Джарвис и Бейтс. Дело в том, что, кроме меня, Эстер, майора Муна, который принимал раненого в приемном покое, никто физически не мог его видеть.