Рома перепугался до полусмерти. Он кинулся утешать, в помутнении рассудка даже обнял, Илона стряхнула его руку и обругала дураком. Словом страсти кипели минут десять. Потом пришла Регина, тайно выбегавшая по своим причудливым спекулянтским делам, Рому выставила, а Илону обозвала дурой, что, в общем-то было даже справедливо.
– Ни один мужик не стоит того, чтобы так из-за него реветь! – сказала сразу поставившая диагноз Регина. – Иди, умойся, у тебя глаза черные.
Тушь, понятное дело, не выдержала рыданий. Илона ушла в туалет и попыталась без зеркала привести лицо в порядок. Потом села за работу, работа не заладилась, она пропустила кучу ошибок и схлопотала нагоняй от Варвары Павловны. Было только одно спасительное средство – звонить Яру.
Яр примчался на встречу, обремененный двумя неуклюжими спортивными сумками. Судя по осунувшемуся лицу – куда-то с ними мотался и сильно устал.
– Дела, дела, – сказал он. – Вот, ездил, вернулся.
– Как у тебя с твоей?
– Да все по-прежнему, – пытаясь установить сумки на парковой скамейке, – ответил Яр. – Что ей сделается! Все та же блажь в голове, простых вещей не понимает. Можно ведь просто жить вместе, пока это обоих устраивает…
– Так вы помирились?
– Мы? Помирились?.. – лицо Яра окаменело. – Ну, в общем…
Видимо, свет фар пролетевшей за парковой оградой машины исказил и преобразил черты лица. Полыхнули белые блики на волосах, разъехались и вернулись на место углы рта. Глаза полностью растаяли в черных пятнах на месте глазниц, но вернулись, и лицо вновь стало округлым и свежим, даже сходства с Буревым прибавилось.
– Садись, – сказал Яр. – Да садись же. Меня еле ноги держат. Хочешь коньяка?
Он достал из бокового кармана сумки фляжку.
– Давай из горла, – предложил он. – Мне кажется, это для тебя сейчас самое подходящее лекарство.
Илона подумала и согласилась.
Крепких напитков она обычно не пила. Роскошью считалось шампанское, редакционные мужчины приносили «Агдам» и «Фетяску», предлагали корректорше, заглянувшей по делу в кабинет. Илона все это перепробовала и осталась недовольна. На премьере «Большеротой» пили что-то загадочное, самодельное, из большой бутыли, которую притащил звукооператор Вурдалак Фредди. Дома стояла бутылка коньяка – «для гостей». Илоне и в голову не приходило, что можно к ней прикоснуться.
А тут – фляжка с награвированной картинкой, с целым пейзажем – старинный город, башенки, темный проем ворот. И пахнет интересно.
Она сделала два глотка и удивилась – какой, оказывается, приятный и мягкий напиток.
– Приучайся, – сказал Яр. – Воспитывай вкус. Чтобы в приличном обществе не опозориться. Ну, давай, выкладывай.
– А чего выкладывать… Он на меня вообще больше внимания не обращает!
– Только не реви, только не реви! – закричал Яр. – Смотри вверх! Вверх смотри, говорю!
Это помогло – удалось не заплакать.
Яр похлопал Илону по плечу.
– Я тебя сейчас спрошу, а ты, пожалуйста, не нокаутируй меня.
– Ну?
– У тебя кто-нибудь уже был?
– Это как?
– Это – ты с мужчиной уже была?
Илона опустила голову. Не то чтобы ей было очень стыдно… Она понимала, что в двадцать один год уже должна быть какая-то личная жизнь. Но – в состоянии законного брака! Морали и нотации, которые она слышала от матери, намертво въелись в душу. До свадьбы – разве что поцелуи. Да и после свадьбы – в полной темноте, под одеялом, не снимая ночной рубашки. Не она одна была такая праведница – бывшие однокурсницы слышали от своих матерей то же самое.
– Понятно, – сказал Яр. – Ну так это тебе и мешает. Ты же с ним ведешь себя, как ребенок со взрослым, а не как женщина с мужчиной. Ты понаблюдай, понаблюдай за собой!
– А как?
– Ну, хорошо, понаблюдай, как с ним себя ведут женщины. У вас в «Аншлаге» ведь не только девчонки. Илонка, ты же актриса! Сыграй женщину!
– Он догадается!
– Ты даже не представляешь, до какой степени мы недогадливы…
Она невольно улыбнулась. Улыбнулся и Яр.
– Ну, потренируйся на ком-нибудь, что ли, – посоветовал Яр. – Поверти хвостом. Вот у тебя кофточка – две верхние пуговицы не застегнуты, это правильно. А ты еще и третью расстегни. Юбочку – на пару сантиметров короче, у тебя же стройные ножки. И вот что – тебе надо чуточку румяниться. Ты после зимы какая-то бледненькая.
– Румяниться?
Это слово вызывало в памяти какие-то исторические романы с героинями в фижмах и кринолинах.
– Ох, еще и этому тебя учить? У тебя губная помада есть? Нет? Так, который час? Половина восьмого. Мы еще успеваем в универмаг.
– Зачем?
– Купим тебе помаду.
– Там же ужасная!
– Для меня найдут хорошую.
С помадой у Илоны были сложные отношения. Она видела, как красит губы мать, и это ей совершенно не нравилось. Мать мазала губы, потому что этот примитивный грим был деталью образа конторской служительницы. Варвара Павловна тоже не появлялась на люди с ненакрашенными губами, но хоть цвет выбрала более удачный, не такой химический. Регина могла намалевать рот, как у инопланетянки. Вероника экспериментировала – тоже где-то ухитрялась доставать разные помады или просто менялась с подружками. Другие девушки в «Аншлаге» Илоне не очень нравились, и потому она не обращала особого внимания на их грим, хотя Лена умела нарисовать себе совершенно великолепный рот.
Повесив на себя сумки, Яр повел Илону в универмаг, пошептался с продавщицей в парфюмерном отделе, она велела подождать на служебной лестнице и вынесла туда три патрончика, велев выбирать очень быстро.
– Этот! – сказал Яр. И сразу заплатил.
Потом, в парке, он достал из сумки маленькое квадратное зеркальце и научил Илону правильно подмазывать щеки.
– Видишь, очень просто. Чуть-чуть, и пальчиком… Губки, щечки – и ты уже не ребенок, а эффектная женщина.
– Откуда ты все это знаешь?
– Когда я работал в театре… Что ты так смотришь?! Я был рабочим сцены. И у меня была подруга-гримерша. Меня иногда занимали в массовке, и она меня мазала.
По дороге домой Илона несколько раз поймала очень заинтересованные мужские взгляды. Выходит, Яр был прав. Но нужно было зайти к тете Тане и умыться. Мать могла назвать дочку, возвращающуюся вечером неведомо откуда накрашенной, проституткой, если не хуже.
У тети Тани были кухонные посиделки. Пришла другая соседка, тетя Груня, принесла домашнее печенье. Толик, оказавшийся хорошим кулинаром, на скорую руку готовил горячие бутерброды, которые недавно стали модным кушаньем. Эти бутерброды были дешевыми и дорогими. Дешевые – на ломтик белого хлеба, смазанный томатной пастой, клали ломтик вареной колбасы и сверху – кусочек плавленого сыра; в горячей духовке он растекался по всей колбасе. Дорогие – с ветчиной и хорошим сыром, голландским или российским; обычно такие сыры приберегали для праздничной нарезки. Но Толик еще приправлял бутерброды какими-то сушеными травками. Глядя на кухонное веселье, Илона только вздохнула – мать такого никогда не устраивала.