Примеров много. Один из последних в спорте. На чемпионате мира по хоккею в 2010 году молодежная сборная России проигрывала сборной Канады со счетом 0:3, а в третьем периоде довела счет до 5:3. Да еще играя в Канаде!!! Это вовсе не причудливый фантом, а существующий феномен, свидетельствующий, что мы умеем драться до последнего патрона.
Но вот что еще интересно, так это роль и соотношение тоталитаризма и демократии в войнах. В Первой мировой войне две единоличные формы правления – германская и русская монархии в разных условиях и с разными предпосылками обескровили друг друга, и демократиям оставалось только одно: добить уже побежденного.
Во Второй мировой войне две иных формы тоже единоличного правления – диктатура Гитлера и тоталитаризм Сталина, решили исход войны. Начало войны, особенно в Европе, было за Гитлером. А в финале ее победителем стал Сталин. «Второй фронт» оттягивался до того момента, когда у германской армии уже перестало даже хватать оружейных патронов.
Союзники ждали полного истощения, как Германии, так и Советского Союза. Англосаксы добили бы и того, и другого, если бы ситуация выкраивалась по лекалам Первой мировой войны.
Польская демократия с ее армией была разгромлена за каких-то десяток дней, неполные две недели. Демократия Чехии сдалась без единого выстрела. Такая же демократическая власть Франции бежала после нескольких выстрелов. Более мелкие демократии не воевали вообще. Единственным, боеспособным исключением оказалось Великое Княжество Финляндское – под командованием русского генерала К. Маннергейма.
Привожу эти мысли для разминки процесса размышления. А оно таково: для того, чтобы нация могла создать что-то ценное и могла достойно обороняться и наступать нужна устойчивость власти, закона, традиций и хозяйственно-социального строя. Если нет этой устойчивости – невозможны творчество, труд, обороноспособность и госбезопасность.
Итак, война началась, но без Сталина члены правительства ничего не стоили. Никто из них не хотел и боялся брать на себя ответственность в решении сложных вопросов. Вчерашние орлы были без крыльев. Им казалось, что только он – единственный, крепко держит штурвал корабля, наполовину затопленного водой.
Правительство, аппарат ЦК ВКП(б), Генеральный штаб перебазировались в подвалы московского метрополитена. Ставка Верховного командования обживала помещения самой глубокой по тому времени станции «Кировская».
В разных книгах, как писал П. Судоплатов, возглавлявший советскую разведку по линии НКВД:
«…в частности в мемуарах Хрущева, говорится об охватившей Сталина панике в первые дни войны. Со своей стороны могу сказать, что я не наблюдал ничего подобного. Сталин не укрывался на своей даче. Опубликованные записи кремлевского журнала посетителей показывают, что он регулярно принимал людей и непосредственно следил за ухудшающейся с каждым днем ситуацией.
С самого начала войны Сталин принимал у себя в Кремле Берию и Меркулова два или три раза в день. Обычно они возвращались в НКВД поздно вечером, а иногда передавали свои приказы непосредственно из Кремля.
Мне казалось, что механизм управления и контроля за исполнением приказов работал без всяких сбоев».
* * *
В конце первого дня войны Абакумову доложили по линии 3-го отдела НКВД:
«22 июня 1941 г. 5-й мотострелковый полк, совершив марш по маршруту г. Барановичи – г. Рига, возвращался из оперативной командировки. В 10:00 перед г. Шауляем полк был атакован немецкой авиацией. В результате бомбардировки ранило одного красноармейца. Шауляй горел, немецкая авиация зверски расправлялась с беженцами и войсками, совершавшими движение по шоссе. Из этого стало ясно – началась война. После налета авиации полк сосредоточился в лесу, укрылся от фашистских стервятников. Прибыл нарочный с приказанием полку срочно прибыть в Ригу, так как в городе неспокойно. Дальнейший марш полк совершал на автомашинах и к 18:00 22 июня сосредоточился в Риге…
В Риге враждебные элементы развернули активные действия: наводили панику в тылу армии, деморализовали работу штабов, правительственных и советских учреждений, тормозили эвакуацию ценностей и совершали диверсии.
Враги установили на колокольнях церквей, башнях, на чердаках и в окнах домов пулеметы, автоматы и вели обстрел улиц, зданий штаба Северо-Западного фронта, ЦК Литовской КП(б), СНК, почты-телеграфа, вокзала и НКВД.
Такое положение заставило развернуть самую жесткую борьбу с криминальным элементом в городе.
Командир 5-го мотострелкового полка войск НКВД объединил все войска НКВД Рижского гарнизона, организовал усиленную охрану всех важных объектов, выставил посты и пикеты на улицах города, систематически патрульными отрядами освещал весь город. С «пятой колонной» повел жестокую борьбу, на каждый произведенный выстрел из окна, с башни или колокольни отвечал огнем пулеметов и танковых пушек.
За 23, 24, 25 июня сего года активность «пятой колонны» была подавлена. По приказу начальника охраны Северо-Западного фронта генерал-майора т. Ракутина были расстреляны 120 человек пойманных негодяев из «пятой колонны», о чем было объявлено населению…»
Содержание этого документа Абакумов срочно доложил своему шефу.
– Товарищ нарком, есть срочная информация из Прибалтики.
– В шифровке?
– Да!
– Доложите.
Берия быстро пробежал взглядом документ, и тут же синим, цветным карандашом учинил короткую резолюцию, а потом размашисто расписался.
– Действуйте, я там все написал. Спешу на заседание в Кремль. Оставайтесь на месте – отслеживайте обстановку…
* * *
Накануне войны и в самый ее начальный период в системе управления военной контрразведки происходили важные организационно-штатные мероприятия. В августе 1940 года начальником Особого отдела ГУГБ НКВД СССР назначают Анатолия Николаевича Михеева. А с февраля 1941 года, после реорганизации НКВД, он уже начальник 3-го управления НКО СССР. Ему присваивают звание сначала дивизионный комиссар, а затем комиссар ГБ 3-го ранга. Исполнял он обязанности руководителя армейской контрразведки до 19 июля 1941 года.
Структурная чехарда продолжалась: вместо 3-го управления НКО СССР в центре было образовано Управление особых отделов (УОО) НКВД СССР. Михеев просится на фронт. Следует отметить, что на такое решение Анатолия Николаевича подвигли два обстоятельства. Во-первых, новая волна сфабрикованных дел и последующих репрессий 1939–1940 годов против заслуженных командиров РККА, выходцем из которой он был (выпускник военно-инженерной академии имени В.В. Куйбышева), и, во-вторых, фальсификация уголовного дела командующего Западным фронтом Павлова, в которую контрразведчик был втянут по указанию замнаркома обороны зловещего Льва Мехлиса. Грязным интригам Михеев предпочел передовую – не кабинетную, а фронтовую. Когда он вышел из кабинета «нового Льва», измученный смутным неудовлетворением, про себя подумал: «Нагловатый, самоуверенный блюдолиз. Замовское кресло его сработано, явно не по меркам головы. С его замашками уверен, что он еще пустит немало невинной кровушки в армии».