– А работали ли вы по поиску вояк дивизии СС «Галичина»?
– Конечно. До конца 50-х выдергивали «галичанские» занозы. Кстати, создание этой дивизии было оформлено 28 апреля 1943 года специальным «Актом» немецкого губернатора Галиции Вахтера. Присяга была такая же, как и для других добровольческих объединений ОУН и УПА:
«Я служу тебе, Адольф Гитлер, как фюреру и канцлеру германского рейха верностью и отвагой. Я клянусь и буду покоряться до смерти. Да поможет мне Бог!» А они все хором сегодня говорят, что боролись с фашизмом…
Прошло столько времени, и, сидя над рукописью, я подумал, что в эту галиматью мог поверить только один «великий» украинец – пан Ющенко и его отец, который в концлагере после пленения или сдачи в плен пил «дуже укусну каву» – «очень вкусный кофе».
По материалам СМЕРШа, как поясняли немцы при допросах, в дивизию набирали «галичан в основном, только добровольно». О добровольности набора есть смысл привести свидетельство С. С. Чарторыйского из его книги воспоминаний «Между молотом и наковальней» (на укр. яз.):
«Мобилизация в дивизию СС «Галичина» проходила будто бы на основе «добровольности», а когда эта «добровольность» оказалась недостаточной, тогда началось насилие: хватание, залог, аресты, вывозы, так что безопасности не было уже ни дома, ни вне дома, ни в школе, даже из церквей начали немцы вылавливать молодежь для «прекрасной Германии».
В захваченных сотрудниками контрразведки СМЕРШа архивах дивизии СС «Галичина» выяснилось, что «боевые группы» этого соединения вели бои в Гуте-Пеняцкой, что вблизи Золочева на Львовщине, против польского населения и группы советских и польских партизан.
Вот одна из записей об этом кровавом событии:
«В бою с партизанами участвовал первый батальон 4-го полка…
Ранено от восьми до двенадцати наших эсэсов (!!!). Села Гута-Пеняцкая и Беняки сожжены и усмирены».
Усмирение по-эсэсовски выразилось в уничтожении более 800 польских крестьян и партизан. Оба села были буквально стерты варварами с лица земли и заутюжены танковыми гусеницами.
Другая запись о «подвигах» в Тернополе эсэсов, как они себя гордо называли, сегодня, правда, открещиваются и говорят, что это была обыкновенная пехотная дивизия:
«Когда немцы и наши эсэсы отбили у большевиков занятую часть города, тогда наши согнали всех поляков в костел и там их истребили».
Материалы литерных дел и очевидцы-фронтовики СМЕРШа бесстрастно рассказывали, как спецкоманды дивизионников в июне 1944 года во Львове уничтожили более 1500 мирных граждан, расстреливали военнопленных красноармейцев в Золочеве, сровняли с землей городок Олеско, уничтожив более 300 его жителей, способствовали угону советских людей на каторжные работы в Германию.
* * *
Многих тогда интересовали последние данные об обстоятельствах гибели Николая Кузнецова.
– Николай Владимирович, хотелось бы из ваших уст услышать, как же это случилось и чем вы руководствовались в поисках места гибели Кузнецова? – спросил кто-то из оперативников военной контрразведки.
– Поисковики сначала прочесали села и хутора Волыни и Ровенщины, где сражались партизаны. Но, не найдя ничего существенного, переключились на Львовщину. Установили места пребывания партизан-медведевцев из группы Василия Дроздова. Ознакомились с архивными материалами о партизанском движении на Львовщине. Разыскали бывших участников бандеровских банд, действовавших по маршруту Кузнецова из Львова до села Куровичи.
И вот в одной из таких поисковых ходок мы наткнулись во время привала на Львовщине на старика по имени Жорж. Разговорились, предложили ему перекусить, угостили вином, и вдруг он выдал такое, после чего зауважали старика:
– Эх, сынки, сынки! Мир на земле – высшая благодать! Лютые на здешней земле были времена. А палачи из своих какие! Хуже немцев. Не приведи господи видеть еще раз таких душегубов! А за что проливали кровушку? По указке своих хозяев, фашистов! Как же они богато нашкодили после войны! Особенно свирепствовал бандит по кличке Скиба. Не одной семье принесла горе его шайка головорезов. И сегодня в селах оплакивают загубленных им жен, мужей, матерей и детей!
Летом 1944 года ворвались они в село и замучили семью из восьми человек. Пятились потом в свои схроны, однако пугали: «С каждым так будет, кто нам не станет повиноваться!».
– А партизаны тут бывали? – спросил я его.
– Бывали, они нас не трогали, зато немцев и предателей не щадили. Люди говорили, что перед приходом Красной армии тут были трое партизан в немецкой форме. Они погибли от рук бандеровцев.
– Где?
– Там, за лугом. На Березине – село такое есть…
По рассказам жителей Боратина мы узнали о трех «немцах», которые погибли от рук националистов. Установили, что все происходило на сельской окраине, так называемой Березине, под лесом, в доме, где и поныне проживает Степан Голубович. Зашли к нему. Он подтвердил случай, произошедший в его доме в ночь на 9 марта 1944 года…
Этими тремя «немцами» были наши герои из отряда полковника Медведева «Победители».
Николай Иванович Кузнецов – Пауль Зиберт, Ян Каминский – Пух и Иван Власовец – Белов геройски погибли.
Николай Иванович подорвал себя гранатой вместе с набросившимися на него бандеровцами…
– Николай Владимирович, – спросил автор у Струтинского, – говорят, вы встречались и вели переговоры с самим Тарасом Бульбой-Боровцом. Это правда?
– Было такое… Встретились антиподы в полемике, но ничего не вышло. Разные у нас были мировоззренческие позиции. Как известно, на первых порах националисты маскировались, называли себя повстанцами, борющимися против фашизма. Это сбивало многих моих земляков с толку. В некоторых селах секирники сумели втереться в доверие к патриотически настроенным крестьянам и через них влияли на остальных.
– Как же вы вышли на атамана?
– Среди обманутых молодых людей оказался крестьянин по имени Сергей. Он жил на хуторе. Мы знали, что к нему зачастили националисты. Установили наблюдение за хутором Сергея. Однажды наш наблюдатель Владимир доложил, что рано утром к нему зашли несколько человек. Хозяин проводил их в сарай. А затем не спеша обошел хутор, вглядываясь в подступы.
Ясно было, что к нему пришли какие-то большие начальники из леса.
На совете партизанской группы было решено направить меня и партизана Ивана Пихура, разбирающегося в политике, в качестве «парламентеров» с обещанием поддержать огнем в случае непредвиденных обстоятельств. Партизаны окружили хутор, а Пихур и я вошли во двор. Тут же, как из-под земли, появился Сергей.
– Где сейчас атаман Бульба? – спросил я неожиданно для него.
– Какой атаман? Я вас не понимаю, о чем идет речь? – заволновался покрасневший Сергей.