Мужчина, видимо, хотел закричать, но было уже слишком поздно.
Невидимая воздушная волна с силой двенадцатитонного грузовика врезалась в дымоход. Двое мужчин, секунду назад стоявшие между трубами, исчезли — их отшвырнуло к краю крыши, и они рухнули вниз, во двор между домами.
Когда пыль улеглась, девочки увидели, что все шесть труб погнулись, словно деревья на аллее после урагана. Кэт выругалась, но Фурия не придала этому значения: она была полностью поглощена гулом собственных мыслей. Сила библиомантики, вырвавшись на свободу, действовала в обоих направлениях: определённая часть этой силы снова впиталась в девочку и закрепилась в ней. Несмотря на все предупреждения, Фурия не могла предположить, насколько мощная энергия бушевала в тот момент в её теле.
Вены и артерии будто бы загорелись. Всё в Фурии пылало решимостью. Остановиться сейчас она просто не имела права: лучше уж сбросить крышу прямо на третьего врага либо наслать на него ураган из кирпичей и балок, прежде чем кавалер успел бы добраться до ската крыши.
Подсознательно Фурии так хотелось ощутить сладость победы! Она мечтала уничтожить противника, чтобы остальным это стало горьким уроком — нельзя злить Фурию Саламандру Ферфакс из легендарного рода Розенкрейцев.
Кэт вдруг отвесила ей оплеуху, но это не помогло, и тогда девочка бесцеремонно двинула Фурии кулаком прямо в живот. Фурия потеряла связь со страничным сердцем, и книга вздохнула. Сердито вскрикнув, Фурия протянула руки к Кэт — по ним бежала новая сила, которая дрожала между пальцев, казалось убеждая Фурию уничтожить Кэт. Зачем наказывать, если можно стереть раз и навсегда? Ведь это гораздо надёжнее!
В последнюю секунду Фурия опомнилась — и будто глубокий вздох погасил огонь у неё внутри. Падая, она упёрлась руками в стену и лишь успела заметить, как захлопнулась книга, сердито подняв клюв.
— Стоп! — прохрипела Фурия из последних сил, а затем снова, более уверенно, повторила: — Стоп!
Кирпичи, в которые она упиралась руками, пошли трещинами, и всё здание затряслось от грохота. Послышались встревоженные крики, но тут же снова воцарилась тишина. Волнение в её теле улеглось. Она поняла, что снова может чётко видеть и слышать.
— Фурия, — дрожащим голосом произнесла Кэт, — всё нормально?
В ответ девочка пробормотала что-то невразумительное и подумала: «Только что я чуть тебя не убила, и это совершенно точно НЕнормально».
Кэт отошла на пару шагов назад, как будто размышляя, подходящий ли сейчас момент, чтобы исчезнуть и предоставить Фурию самой себе. И всё-таки она осталась, и в её взгляде читалась нерешительность, совершенно не подходящая человеку, который «ищет вещи».
— Прости, — сказала Фурия, точно не решив для себя, за что именно она извиняется — скорее всего, за то, что могло бы случиться, не возьми она себя в руки.
На этот раз петушиная книга не делала ей замечаний, но и советов тоже не давала. Фурия оказалась в ситуации, когда у её сердечной книги пропал дар речи.
Из переулка послышались возбуждённые голоса. Фурии оставалось лишь надеяться, что два сброшенных ею кавалера, падая на мостовую, никого не убили.
Она влезла на стену, сунула в карман петушиную книгу и подала Кэт руку, чтобы той было легче карабкаться следом за ней. Кэт приняла помощь довольно нерешительно.
— Остальные будут тут с минуты на минуту, — сказала она. — Нам стоит уносить ноги, и побыстрее.
— Погоди секунду. — Фурия побежала по плоской крыше к согнутым трубам.
Её тело ныло от боли, но девочка поднялась на цоколь и поглядела вниз. В глубине, на дне переулка, распластались двое кавалеров. Рядом с ними остановились несколько зевак, над безжизненными телами склонилась какая-то женщина.
Волна ударила в трубы как раз в тот момент, когда третий кавалер вылезал из тайного убежища Кэт. Ударом его впечатало в трубу, и та, резко наклонившись, сломала кавалеру спину. В узком лазе он не мог двинуться ни назад, ни вперёд, его мрачный взгляд был устремлён в небо.
Фурия изо всех сил старалась не дрожать. Стон бедняги проникал в самое сердце. Собственный голос показался ей чужим.
— Что вам от меня нужно? — спросила она.
Кэт поднялась к ней на цоколь и, сверху поглядев на пострадавшего, устремила взгляд в том направлении, откуда вот-вот должны были показаться Интрига и остальные кавалеры.
— Что вам нужно от моей семьи? И куда вы утащили моего брата?
— Помоги мне… — через силу прохрипел мужчина.
— Где мой брат?
— Интрига… — Остальные слова потонули в жутком хрипе.
— Он умирает. — Кэт взяла Фурию за руку. — И нам это тоже грозит, если мы не исчезнем отсюда прямо сейчас.
Но Фурия вырвала руку и снова заглянула в лицо кавалеру. Ему было не больше двадцати пяти лет, и он обладал почти женской красотой. Стальные голубые глаза смотрели прямо сквозь неё. Фурия его узнала. Это был тот самый мужчина, который схватил Пипа на железнодорожной насыпи.
— Скажи, где мой брат, тогда я тебя отсюда вытащу.
Кэт умоляющим голосом снова постаралась её вразумить:
— На это у нас нет времени.
— Можешь сматываться, — сказала Фурия, даже не обернувшись. — То, что здесь происходит, касается только меня.
— Но он застрял в двери моего дома!
Фурия ещё ниже склонилась над мужчиной:
— Куда вы отвели Пипа?
— Никуда…
— Он ещё жив?
Как легко дались ей эти слова! Словно речь шла не о её младшем братишке, которого она любила больше всех на свете, а о каком-то незнакомце, с которым она никогда не встречалась. Эти слова пронзали её, словно холодное лезвие ножа.
— Жив, — повторил за ней кавалер.
А может, это был ответ?
— С ним всё в порядке?
— Держат… в доме…
— Он по-прежнему в резиденции?
Лицо умирающего стало бледным, как фарфор, будто кто-то положил внутрь его черепа кусок мрамора.
— Пока что там… — одними губами, пересохшими и бесцветными, прошептал он.
— Сколько человек его охраняют?
— Столько, сколько… ей нужно. — Кажется, губы кавалера растянулись в вымученной улыбке. — С ней всегда столько… сколько ей нужно…
Стая голубей вспорхнула с фронтона и опустилась на плоскую площадку крыши. Двадцать, а может, и тридцать птиц смотрели прямо на неё.
— Фурия, — позвала Кэт.
Лишь одно слово. Большего и не требовалось.
— Помоги же мне-е!.. — простонал мужчина.
— Что Интриге от меня нужно? Ей нужна книга Зибенштерна — так она сказала. Но какая?
— Та самая… книга.