Кэт тихо ругнулась.
— То, что я сделала с Изидой… само по себе плохо, — сказала Фурия. — Вероятно, это привело к ещё более крупным последствиям, чем нам кажется. Или всё осталось как прежде. Но каждый раз, когда я влияю на Северина, а значит, на Зибенштерна, это может серьёзно изменить нашу реальность.
— Но на все сто ты в этом не уверена.
Фурия фыркнула:
— Попробуй объяснить это Изиде!
— После того как ты убежала, Ариэль отпер её камеру, — сказала Кэт. — Но она не спешила выходить. Пока что все оставили её в покое и решили дать ей немного прийти в себя.
— Ты же её видела, — сказала Фурия. — Ты бы смогла на её месте прийти в себя?
— Да я бы просто свернула тебе шею.
— Это уже наверняка приходило ей в голову.
Они снова замолчали, наблюдая за колеблющимися в темноте светлыми точками, и вдыхали запах земли и мха. Иногда до них доносились голоса экслибри, пробиравшихся сквозь ночные заросли.
— Эта рука, которую ты раздобыла для Финниана, — спросила Фурия, — откуда она?
— От одного из начальников нижнего мира в гетто. Сам он экслибр, но очень хотел бы быть библиомантом. Поэтому он собирает весь этот хлам, чтобы защитить своё дело.
— Письмена на руке — это старые татуировки, так ведь? Они были сделаны ещё при жизни того библиоманта, да?
— Наверняка.
— Мне доводилось о таком слышать. Некоторые библиоманты верят в то, что, если всё их тело покроется текстом, они станут ещё более могущественными. Такие библиоманты пытаются превратиться в…
— Книги? — Кэт уставилась на Фурию круглыми глазами.
— Да!
— Ты думаешь, что Изида сейчас тоже… что она стала более могущественной, чем раньше?
— Если она сохранила свою силу, превратившись в экслибру, и продолжает одновременно быть библиомантом, то это вполне возможно.
Сзади послышался звук приближающихся шагов.
— Ариэль думает так же, — сказал Финниан, присев рядом с Кэт и оглядев узлы спутанных корней. — Он говорит, что теперь Изида в состоянии совершать такие вещи, о которых и сама ещё не догадывается. Пак хотел тут же её прикончить. Он считает, что для нас слишком опасно, если она будет разгуливать на свободе. Но Ариэль против. Он, кажется, надеется, что она будет биться на стороне экслибри.
— До вчерашнего дня Изида охотилась на этих самых экслибри! — возразила Кэт. — За один день она вряд ли смогла бы превратиться в подпольную революционерку.
Фурия не была настроена так скептически.
— От Академии она, кажется, откололась уже довольно давно. И если там узнают, что случилось, они не дадут ей покоя, пока не исследуют её с ног до головы. Не думаю, что Изида будет им в этом потакать. Ей не остаётся ничего другого, кроме как выступить против Академии.
— Но это вовсе не означает, что она становится нашим союзником, — сказал Финниан.
— Да, тут ты прав.
Его взгляд скользнул вверх по лестнице, которая заканчивалась выступом, ведущим к клетке Изиды. Фурия с опаской посмотрела туда. Заметив это, Кэт погладила её по руке.
— Если она захочет тебе навредить, ей придётся сначала разобраться с нами.
— Я её не боюсь. Она умна и хитра. Она всё понимает.
— Ни один из нас не знает эту женщину. — Голос Финниана звучал беспомощно. — Каждому известно, кто она и что она сделала. Но что происходит у неё в голове? Об этом никто даже не догадывается.
Кэт вдруг содрогнулась.
— У неё больше нет сердца, и тем не менее она продолжает жить.
Все трое затихли, обдумывая слова Кэт, — представить себе такое было невозможно.
Фурия заметила, что Кэт искоса поглядывает на неё.
— Что?
— Ты-то как? Если не считать происшествия с Изидой?
— Очень скучаю по Пипу. И мне как можно скорее нужно найти Интригу, чтобы передать ей книгу. Пока, правда, непонятно как. Пусть забирает её и будет с ней счастлива, только бы вернула мне брата.
— Вот так просто?
— Что ты имеешь в виду?
— Я говорю о Северине. Насколько хорошо ты его знаешь?
— Мы переписывались в течение нескольких месяцев. Почти каждый день. Иногда несколько раз в день.
— Не хочешь ли ты ему что-нибудь объяснить? Рассказать, что прекращаешь с ним общаться?
Фурия покачала головой:
— Думаю, будет лучше, если он вообще никогда больше обо мне не услышит.
У Кэт был такой вид, будто ей не терпится ещё что-то сказать, и наконец она не выдержала:
— Да забудь ты всю эту свою ерунду про изменение прошлого! Северин тебе нравится, правда? Я, конечно, не очень хорошо тебя знаю, но даже мне понятно, что он тебе не безразличен.
Фурия улыбнулась:
— Ты — лучшая подруга, которая у меня когда-либо была!
Кэт расплылась в улыбке, и Фурия не удивилась бы, сделай Финниан сейчас какое-нибудь едкое замечание. Но он лишь молча глядел куда-то в темноту.
— Известно ли тебе, почему Интрига так жаждет заполучить эту книгу? — спросил он наконец.
— Кажется, она работает на некую госпожу Антикву. А уж зачем это нужно ей, я не знаю.
— Антиква? — переспросил Финниан. — Но это же фамилия пятого рода!
Фурия кивнула:
— Мне казалось, что никто из них тогда не выжил.
— Возможно, она просто себя так называет. Или приходится правнучкой какого-нибудь далёкого родственника.
— Но зачем этой Антикве нападать именно на последних Розенкрейцев? Ведь Академия одинаково ненавидит оба этих рода. Кажется, объединиться в такой ситуации было бы куда более разумным решением. Почему бы не создать союз и не бороться сообща против власти трёх родов Академии?
Фурия подумала о невидимых чернилах, которые придумало семейство Антиква. Это было единственное связующее звено между ними и этим родом. Но Интрига всё время говорила лишь о книге Зибенштерна, словно это было единственной целью её вторжения в резиденцию.
Поколебавшись, девочка всё же рассказала о своих размышлениях Кэт и Финниану.
— Возможно, дело вовсе не в чернилах, — сказал Финниан, — а в том, для чего они используются.
— В пустых книгах?
— Если они действительно существуют.
— Ясное дело! Я собственными руками уничтожила некоторые из них.
— Хорошо-хорошо. — Финниан поднял руку, будто защищаясь. — Твой отец считал уничтожение пустых книг делом всей своей жизни, своим личным крестовым походом. Если этой госпоже Антикве не нужны чернила, может, она хочет защитить пустые книги?