— Пусть попугаи говорят. Петруччо будет действовать!
— Думаю, ваши действия будут достаточно хороши для какой-нибудь остроумной девицы.
— Не просто достаточно хороши. Я стану превосходным супругом! — Петруччо так сильно хлопнул Нериссу по спине, что карандаш вылетел у нее из-за уха и упал на пол оранжереи. Он наклонился, чтобы поднять его, но, опустившись на колени, взглянул на нее: — Не пинайте меня, пока я тут, внизу.
Она покачала головой, не удержавшись от смеха.
— Синьор Петруччо, я польщена вашим вниманием. Но я уже сделала свой выбор здесь, в «Бельмонте».
— За деньги?
— За любовь.
— Покажите мне моего соперника! — заревел великан.
Она заткнула уши.
— Добрый синьор, я думаю, вы утомите меня через день.
— Но мне ведь нужна жена! Остроумная и красивая! И богатая!
Нерисса взяла у него карандаш и вытащила из-за пояса сложенную бумагу.
— Думаю, я могу предложить кого-нибудь. В Падуе.
— У меня есть друг, который мог бы приютить меня в Падуе, — задумчиво проговорил Петруччо. — Она богата?
— Очень прилично обеспечена. Ее отец торгует мануфактурой, у него пять магазинов в городе. Спросите своего друга, знает ли он семейство Минола. Вот адрес.
— А как она выглядит?
— Не похожа на кустарник, — успокоила его Нерисса, продолжая писать.
— Вы давно ее видели?
— Думаю, лет шесть назад.
— Шесть лет! — воскликнул Петруччо. — Тогда она уже могла найти себе мужа.
— Нет. — Нерисса оторвала клочок бумаги и сунула его в лапу Петруччо. — Готова спорить, не нашла.
Этим вечером они с Порцией обе пребывали в дурном настроении.
Во второй половине дня, после отъезда синьора Петруччо, госпожа жестоко издевалась над очередным женихом, который слишком далеко зашел в своих ухаживаниях. Ей не понравилась его внешность, и поэтому она сделала все, чтобы отговорить его от сватовства еще до того, как он попробовал пройти испытание, необходимое, чтобы завоевать ее руку. Мужчина настаивал, изящно перенося ее острые нападки, продолжавшиеся и после того, как он проиграл состязание. Потом она захлопнула дверь за разочарованным женихом, отряхнула руки и заявила, что отделалась от него. Нерисса, которая до сегодняшнего дня наслаждалась насмешками над глупыми охотниками за состоянием за их спинами, впервые рассердилась на Порцию, хотя постаралась скрыть это от других слуг.
— Вам следовало подождать с нападками на его внешность, пока он не покинет дом, — сказала она, когда они поджаривали ноги в дюйме от камина.
Порция зевнула.
— Я хотела повеселить тебя. Он так тщеславен, что все мои шутки принимал за комплименты.
— Я не так в этом уверена. Он изо всех сил старался быть галантным. И я видела, как ваша служанка поморщилась, когда вы смеялись над его внешностью.
— Эта мавританка? Это совершенно не важно.
— Почему?
Порция прищелкнула языком.
— Ладно, Нерисса, с этого момента я буду добра к ним ко всем, просто чтобы доставить тебе удовольствие, — раздраженно бросила она, потянувшись за книгой, которую оставила открытой на столе после обеда. — Всем этим павлинам, и обезьянам, и попугаям, и фатам нужны мои деньги, а не я. А теперь я хочу почитать, о чем говорит Цицерон, оратор. Я уверена, он не станет попрекать меня, как ты. Фи, стыдно! Я думала, после смерти отца меня никто больше не будет отчитывать. Я тебе не ребенок!
— Нет, вы — мой друг, — сказала Нерисса с некоторой горячностью, на мгновение пожалев, что не уехала с синьором Петруччо. — И как ваш друг я должна сказать вам: хоть ум ваш — ваша красота, но сердца нет у вас!
Частью из-за этой их первой ссоры Нерисса и сделала то, что сделала на следующий день.
Ближе к полудню венецианские женихи уехали. Они прекрасно проводили время в «Бельмонте», играя в карты, но за прошедшие недели стали задумываться, стоит ли им подвергаться испытанию. Это был их второй массовый визит. Объединившись за прошедшие три месяца в команды, они все теперь считали себя друзьями и сейчас толковали о том, как, заправившись взятыми в долг деньгами, вернуться из Венеции, возможно, на флотилии из четырех кораблей, а не на одном галеоне. И тогда-то устроить настоящие гонки! Они все — аргонавты, заявляли они. Между собой Порция и Нерисса называли их галеон «Корабль дураков», хотя и не сегодня, потому что сегодня женщины не разговаривали друг с другом.
Прежде чем подняться на борт судна, Грациано и Бассанио поцеловали Нериссе руку.
— Мы вернемся через две недели, — пообещал Бассанио. — Примчимся сюда на крыльях судна, похожего на орла!
— Я так понимаю, вы притащитесь в гавань на какой-нибудь дырявой и невероятно дорогой барке, — отозвалась Нерисса, держа наготове свой карандаш и календарь. — В какой день?
— Бассанио подсчитал.
— В Страстную пятницу, определенно.
— При таких частых визитах и новом гардеробе для каждого визита вы быстро истратите деньги синьора Бен Гоцана, — заметила Нерисса.
— Чьи?
— Синьора Шейлока.
— А, — сказал Бассанио. — Ну, возможно, в следующий раз синьора Порция позволит мне узнать условия состязания, которое я, конечно, выиграю. А пока мы с Грациано хотим вложить то, что осталось от наших денег, в новое дело, которое задумал синьор Антонио.
Легкое недовольство мелькнуло на лице Грациано.
— Ходят слухи, Бассанио, что нынешние предприятия Антонио…
— Я этим слухам не верю! — улыбаясь, прервал его Бассанио. — Конечно, его корабли вернутся с триумфом из Индий и из Нового Света. И потом он собирается отправить партию четок и молитвенников верующим в Англию.
— Этой протестантской нации на севере от нас? — поинтересовалась Нерисса.
— Ветер дует в нужном направлении, — перебил их Грациано, поднимая палец в воздух. Затем он поцеловал Нериссе запястье. — Нам пора отправляться, прекрасная куртизанка!
Нерисса вырвала у него свою руку.
— Конечно, отправляйтесь. Я нахожу ваше общество не столь приятным, когда вы называете меня шлюхой.
— Я сказал «куртизанка», красавица!
Бассанио положил ладонь на руку своего друга.
— Ему не хватает такта, — извинился он. — Но он…
— Невысокий?
Грациано подмигнул Нериссе.
— Ну, вам ли не знать, что говорится о мужчинах маленького роста и их…
Нериссе хотелось заметить: она не раз убеждалась в том, что поговорка неверна, но решила: умнее будет ничего не говорить. Она притворилась, будто не поняла шутки.