Была у меня и еще одна хитрость, и тоже немаловажная. Обычно народ здесь огненное зелье, то бишь порох, держал либо в роговых, либо в здоровенных деревянных пороховницах. Насыпали они его исключительно на глазок, и мне это жутко не нравилось. Я понимаю – глаз у людей опытный, рука верная, но ведь и тут возможны отклонения. Они незначительные, все так, но при заряде не то что грамма – двух-трех десятых достаточно, чтобы пуля изменила начальную скорость и соответственно получился либо недолет, либо перелет. К тому же опытный глаз и верная рука – это у них, а у меня?
Поначалу я попросту передавал свою ручницу Тимохе, чтобы он ее зарядил – тот как-то быстро, в отличие от меня, со всем этим освоился, так что можно было быть спокойным. А потом вспомнил родную армию и ее знаменитый лозунг «Несуразно, но однообразно», и решил – баста. Будем приводить все к общему знаменателю. И привел.
Времени я на это потратил немного. Вначале заказал что-то вроде кругленьких деревянных пеналов, напоминающих толстые патроны-жаканы. Каждый из двух десятков этих жаканов имел плотно притертую крышечку, чтобы внутрь не проникла сырость. Затем вызвал вечером Тимоху и велел зарядить ручницу, только на полку – это углубление сбоку, куда кладут затравочный порох, воспламеняющий тот, что в стволе, – ничего не сыпать. Мой стременной подивился, но сделал. Едва зарядил, как я этот порох хоп – и аккуратненько высыпал на чистый лист бумаги. «Заряжай по новой», – говорю. Тот с недоумевающими глазами стал насыпать заново. Вот так я его и гонял, пока на листах не образовался десяток кучек.
Дальше в ход пошли весы. Я их прикупил у одного английского аптекаря из Русской торговой компании, вместе с гирьками. Пока взвешивал, упарился. Хорошо хоть, что кучка от кучки отличались не очень – и впрямь рука у Тимохи верная, – от силы на девять-десять гранов, то есть чуть больше, чем полграмма. Все переписал, поделил на количество, и получилась у меня средняя цифирь. Та, что нужна.
А дальше все просто. На одну чашу весов крохотные гирьки, строго по среднему весу, на другую – порох. А чтобы на будущее не обращаться к Тимохе, подобрал по весу заряда железячку и отнес кузнецу, который отковал мне «каплю». Носил дважды – почему-то в первый раз она получилась чуть легче.
Управившись с этим, стал думать о компактном походном хранилище – таскают-то кто где, а надо в нужный час не просто иметь все под рукой, но чтобы и сама рука работала на полуавтомате – влево за зарядом, вправо за кресалом и так далее.
Продумав все как следует, пошел к конюхам – они к упряжи привычные, суть уловили сразу. Правда, вдогон смотрели долго – спиной чуял, а во взглядах сквозило усмешливое: «Чудит фрязин». Ну и пусть себе. Хорошо хоть пальцем у виска не крутили – наверное, не принято это на Руси.
Дальше еще проще. Когда я впервые появился с этим нарядом, ратники тоже крякали да усмехались в бороду. Ну-ну. Зато на второй-третий раз стали присматриваться – и впрямь славно у князя-боярина выходит. Заряжает вообще не думая – раз и опрокинул в ствол все содержимое из очередного пенала. Да и остальное тоже сделано по уму – тут же мешочек для пуль, рядышком еще один – для кремня, а на отдельном ремешке стальное огниво. Пеналов для пороха я, правда, подвесил только десяток, а то выходит слишком много, но мне хватало. Да к ним еще одиннадцатый, побольше. В нем порох для полки. В нее и на глазок подсыпать не страшно.
Однако прошла неделя, а новшество мое – ни пенальчики, ни саму упряжь – принимать никто не торопился. Те, кто постарше, ворчали, что на глазок сподручнее, а тем, кто помладше, лень возиться. Ладно, думаю. Коль народ упрям, то мы с ним как Екатерина Великая с картошкой. Тоже ведь никто не хотел сажать, пока она не приставила охрану к общественным полям. А тогда дело другое. Раз охраняют, значит, ценное. Такое и украсть не грех. Ну и разворовали для себя.
Потому я заявил во всеуслышание, что зарядцы эти – большущий секрет, потому как имеется у меня заветная капля, по весу которой я отмеряю порох, и благодаря ей у меня такая меткая стрельба. Да и сама упряжь непростая. Я ее сделал в точности как у мудрого царя Берендея. Кто-то начал просить на время, чтобы изготовить похожую, – отказал наотрез. Сказано же – тайна. И не простая – великая.
Тогда они стали подкатывать к Тимохе. И так его улещали, и эдак. Но мой стременной – человек стойкий. Красть – смертный грех.
«Да не красть, – увещевают. – Ты на время вынеси, а мы себе такую же у кузнеца быстренько закажем».
На третий день, согласно моей тайной инструкции, он сдался. Народ был очень доволен. А упряжь мою так и прозвали берендейкой. Видать, понравилось словцо.
Правда, не обошлось без нюансов. Каплю-то они сработали по весу в точности как у меня, а стволы у всех по диаметру разные. Почти схожи, да не совсем. А тут лишний миллиметр имеет о-го-го какую силу – сразу выброс не тот. В лучшем случае получится недолет, в худшем – разорвет ствол. Снова стали ворчать, пока я не втолковал им, что капля должна весить в точности как настоящий заряд. Зато после соответствующей регулировки результаты стрельб намного повысились.
Была у меня и еще одна мыслишка. Решил я свою ручницу вообще изменить кардинальным образом. Уж больно капризная штука фитиль. Я хоть и приспособил для него особую трубку с дырками – и дождь не попадет, если что, и ночью враг огонька не увидит, хотя он и тлеет, – но все равно не то.
А тут мне в руки попалась пищаль немецкой работы. Там было приспособлено что-то вроде шестеренки в виде стального колесика на пружине, а внутри ручницы на самом курке закреплен кремень. Спусковой крючок нажимаешь – колесико круть, по кремню щелк, и искра летит на порох. Вроде и хорошо, а вроде не очень. Уж больно много новых сложностей.
Во-первых, в конструкции. Замучаешься подгонять – слишком тонкая работа для кузнеца. Во-вторых, для заводки колеса имелся ключик. Если он потеряется или сломается – пиши пропало. А коли это произойдет во время боя, что согласно закону подлости вероятнее всего и случится, – совсем хана. В-третьих, пять – десять раз бабахнул, и надо чистить колесо от нагара, иначе не сработает.
Но вот если его усовершенствовать и колесико с пружинкой ликвидировать, то может получиться весьма и весьма занятно. Только нужно как следует обмозговать замену – чем щелкать по кремню, как все это закрепить и так далее.
Когда приехал Воротынский, я первым делом к нему – мол, все отлично. Подготовил я тебе воинов – залюбуешься. Каждый второй – Робин Гуд, остальные – Вильгельмы Телли. Но он, к сожалению, мой труд не оценил. Вялая реакция, и никаких тебе рукоплесканий в партере. У меня даже азарт спал.
Правда, на мой вызов немецким стрелкам отреагировал живо. Единственно лишь опасался, что мы не сможем утереть нос иноземцам. Ведь тогда ему самому – ужас какой – придется вручать главный приз – серебряный кубок – кому-то из наемников дружины Георгия Фаренсбаха, которого князь на русский манер упрямо величал Юрьем Францбеком. Ну не верил князь, что я всего-то за пару месяцев, даже меньше, сумел подготовить достойных конкурентов.
Сам Фаренсбах – опытный вояка с пегими волосами, чуть припорошенными на висках сединой – насчет призов, которых предполагалось три, как раз не сомневался, будучи уверенным в том, что их непременно получит либо Иоганн, либо Готлиб, либо кто-то еще из десятка лучших его стрелков, выставленных им от своей многотысячной дружины.