Мы поддерживали Близнеца как могли и часто навещали его. Каждый раз, когда мы играли в карты, он с помощью медсестер немного жульничал – просто для того, чтобы вспомнить старые времена. И каждый раз после визита к нему мы спорили со Скорпионом, убеждая его, что Близнеца надо положить в больницу. Но Скорпион не соглашался с нами. У любви своя логика и свои прибабахи.

В другой больничной палате в другом конце города постепенно поправлялся молодой Фарзад, помогавший мне когда-то подделывать документы. Тромб в сосудах головного мозга рассосался, речь и способность двигаться восстановились. Правое веко время от времени дрожало, напоминая ему о том, что дразнить гусей не следует. Зато таинственное исчезновение Дилипа-Молнии, вызвавшее у него улыбку, напомнило, что никому не удается избежать своей кармы.

Три семейства, нашедшие спрятанное сокровище, поделили его между собой, создав из части средств общий фонд для переустройства их объединенного дома.

Центральное помещение под куполом они оставили в общем владении, остальные части дома обновили или перестроили одну за другой. Когда в конце концов они убрали строительные леса, то все это пространство превратилось в нечто вроде базилики. Карле очень нравились подвесные мостики, устроенные на всех этажах вплоть до четвертого, и еще больше нравилась коммуна парсов, индусов и мусульман, прекрасно уживавшихся друг с другом. Раз в неделю я заходил к Аршану, чтобы привести в соответствие изготовленные мной липовые документы и новые, законные. Карла в это время трудилась вместе с хозяевами на строительных лесах, орудуя кистью или дрелью.

Она была бурным потоком, а никак не лежачим камнем, и каждый день оказывался новым поворотом в долине завтрашнего дня. Еще в детстве судьба лишила ее людей, любящих ее, и она стала жертвой вполне приличного на первый взгляд человека, который изнасиловал ее. Спустя несколько лет, убив насильника и обратившись в бегство, она порвала все связи с собственным прошлым.

Она была беглым преступником, кошкой, гулявшей сама по себе, зеленоглазой ведьмой, которая, подобно мне, была надежно защищена от всего на свете, кроме самой себя.

На деньги, выигранные на бирже, она набрала команду из новых друзей и полузнакомых и сняла в «Амритсаре» помещение под офис. Она создавала вокруг себя новую семью, так как многие члены ее прежнего бомбейского семейства покинули Город семи островов, или умерли, или, как Джордж Близнец, умирали.

Не знаю, насколько сознательным был подбор этой команды и насколько бессознательным, инстинктивным. Но когда она трудилась вместе с тремя семьями искателей сокровища в их новом дворце, она быстро и легко вливалась в их коллектив, и я видел в ней такое же ставшее насущной необходимостью стремление обзавестись семьей, какое было свойственно и мне. Слово «фамилия» происходит от латинского famulus, «слуга», производного от слова familia, объединявшего всех домочадцев, и хозяев и слуг. По существу, желание иметь семью и ощущение пустоты, возникающее при ее потере, порождены не собственническими инстинктами, а стремлением к той благодати, которая нисходит на нас, когда мы заботимся о тех, кого любим.

Глава 87

Это было время перемен. Город прихорашивался, словно готовясь к смотру, который никто и не собирался проводить. Рабочие покрывали новой блестящей краской разделительные полосы на улицах, рискуя жизнью при каждом взмахе кисти. Магазины обновляли свой вид вместе с их владельцами. Новые рекламные щиты на всех углах рекламировали старые услуги. С домов соскабливали столь дорогую каждому сердцу плесень, демонстрировавшую отношение природы к человеческим замыслам, и красили их заново.

– Почему тебе не нравится этот обновленный вид? – спросил меня друг-ресторатор, глядя с улицы на свое свежеокрашенное заведение.

– Потому что мне нравился старый. Здание, конечно, выглядит как с иголочки, но мне были по душе результаты работы четырех последних муссонов.

– Но почему?

– Мне нравятся вещи, которые не противятся воздействию природы.

– Отстаешь от времени, старик, – сказал он и, входя в обновленный ресторан, задержал дыхание, ибо, сделав вдох вблизи сохнущих стен, трудно было не лишиться чувств.

Мода – деловая сторона искусства. Даже Салон красоты Ахмеда вынужден был подчиниться всеобщему поветрию. Его старая, написанная от руки вывеска была преобразована в позорный знак корыстолюбия – логотип. Опасные бритвы и сердито ощетинившиеся помазки были заменены набором химикатов для ухода за волосами вкупе с заверениями, что их не испытывали на крольчатах и что клиенты не ослепнут и не отравятся.

Даже одеколона, знаменитого «Амбрэ д’Ахмед», больше не было. Я зашел к Ахмеду очень вовремя и успел спасти старое зеркало, обрамленное фотографиями бесплатных модельных стрижек, похожими на посмертные снимки казненных преступников.

– Только не зеркало! – воскликнул я, останавливая проворных маленьких человечков с большими молотками, собиравшихся сокрушить это произведение искусства.

– Салям алейкум, Лин, – приветствовал меня Ахмед. – Заведение переоборудуется. Здесь будет Новый салон красоты Ахмеда.

– Ва алейкум салям. Оставьте зеркало!

Я загородил его своим телом, широко расставив руки, чтобы уберечь от молотков.

Карла стояла рядом с Ахмедом, сложив руки на груди. В зеленом саду ее глаз играла насмешливая улыбка.

– Зеркало надо убрать, Лин, – сказал Ахмед. – Оно не гармонирует с новым интерьером.

– Оно гармонирует с любым интерьером, – возразил я.

– Но не с этим. – Ахмед взял из пачки брошюр верхнюю и вручил мне.

Я взглянул на брошюру и вернул ее Ахмеду.

– Это похоже на суши-бар, – сказал я. – В таком интерьере невозможно спорить о политике, оскорбляя друг друга. Тут даже зеркало не поможет.

– Это новый этикет, Лин. Никаких разговоров о политике, о религии и о сексе.

– Ахмед, ты в своем уме? Цензура в цирюльне?!

Я взглянул на Карлу. Она явно наслаждалась происходящим.

– Послушай, – умолял я, – должно же сохраниться хоть одно место, где люди не будут лизать ничьих задниц.

Ахмед посмотрел на меня строго.

Это был не его строгий взгляд, а строгий взгляд красивого мужчины с прической в стиле «помпадур», изображенного в каталоге модных причесок Нового салона красоты.

Я пролистал каталог, понимая, что Ахмед, по всей вероятности, гордится им, так как в рекламных целях он включил в портретную галерею фотографии киноактеров и крупных бизнесменов, никогда не бывавших у него. Я не стал высказывать свое мнение о каталоге, хотя мне казалось, что если уж нельзя было обойтись без знаменитостей, то можно было выбрать других.

– Ахмед, зеркало нельзя разбивать.

– Вы не продадите его мне? – спросила Карла.