Лупус поднял трость и рукояткой коснулся груди Прея.

– Тебя ждет Татьяна. Она сейчас в главном корпусе. Пройдешь прямо, до грота, а там… А впрочем, ты и сам дорогу знаешь. Кстати, Хамерхаузен тоже, скорее всего, там. Чтобы избавиться от шока после путешествия в пузыре вероятности, он пытается взглянуть на все это с научной точки зрения. Насколько я помню, вы с Ионой пережили это вполне спокойно.

– Нам с Ионой дали хорошую теоретическую базу, – улыбнулся Валтор. – А Хамерхаузена втолкнули в пузырь, не объяснив толком что к чему.

– Может, и так, – кивнул Лукорин. – Кстати, – он поднял выше рукоятку трости, – у тебя в шляпе появилось много дырок. Может быть, пора сменить?

– Это хорошая шляпа, – насупился Валтор. – Другую такую не достанешь.

– Я бы мог поспособствовать.

Валтор взял шляпу за тулью и натянул ее до самых бровей.

– Меня эта устраивает.

– Как знаешь, – не стал спорить Лукорин.

Глава 34

Валтор нашел Татьяну в большом зале главного корпуса исследовательского центра Лукориных. В отличие от брата она не любила яркого разнообразия. На ней, как всегда, был накрахмаленный до скрипа кипенно-белый халат, из-под которого виднелся узкий край прямой синей юбки. Длинные черные волосы были перехвачены на затылке резинкой и уложены петлей. Просто и функционально – основной принцип Татьяны Лукориной.

Возле нее находились еще четверо человек в белых лабораторных халатах. В одном из которых Валтор с удивлением и не без труда узнал Хамерхаузена. Они стояли вокруг большого стола, освещенного сверху длинной световой панелью. Со стороны можно было подумать, что это врачи, собравшиеся, чтобы провести консилиум у кровати тяжелобольного.

Неслышно ступая, Валтор подошел сзади…

– Ты не меняешь своих привычек, – не оборачиваясь, произнесла Татьяна. – Вспомни хотя бы, где ты находишься.

– Привет, Валтор, – быстро глянув на Прея, бросил Хамерхаузен. Как будто они только вчера расстались.

– Привет, – махнул кончиками пальцев Валтор. – В который раз мы все это проигрываем?

Татьяна положила на стол планшет, который держала в руках, и наконец-то обернулась.

– Это Лупус любит планировать все до мельчайших деталей. Он предупредил нас, что ты скоро зайдешь.

– Ну, вот, я зашел, – даже не улыбнувшись, развел руки в стороны Валтор. – Как дела? Что нового? У меня, если вам интересно, все хорошо… Что не так?

– Прости. – Сделав шаг вперед, Татьяна сложила ладони перед грудью. – Ты прервал нас в тот самый момент, когда мы пытались распутать один очень любопытный узел неопределенности. Знакомься, это Борис, Рушан и Сара, – Татьяна указала на своих помощников. – Мои новые ассистенты. Прибыли к нам пару месяцев назад. Все из разных мест. Рушан из Борея-Два, Борис из Борея-Три, а Сара из Борея-Один.

Все трое помахали Валтору руками.

– Привет, – сказала Сара.

Девушка была совсем не похожа на шинандзаки. Разве что только небольшая татуировка в виде завитка над левой бровью выдавала ее принадлежность к сему славному племени.

– Ну, а с Вииром ты уже знаком, – улыбнулась Татьяна.

Валтор бросил взгляд на Хамерхаузена, как будто хотел спросить: «Ты-то что здесь делаешь?» Но в последний момент сумел сдержаться.

– Продолжайте пока без меня, – сказала Татьяна помощникам.

После чего взяла Валтора под руку и повела его в другой конец зала, где располагались стерильные боксы.

– Мы сейчас занимаемся вопросом, напрямую связанным с целью твоего визита.

– Я приехал из-за Хамерхаузена, – ответил Валтор. – Я должен был убедиться, что с ним все в порядке. Ну, и, вообще-то, собирался забрать его.

Татьяна оглянулась на Хамерхаузена, склонившегося над столом вместе с другими исследователями. Все четверо увлеченно обсуждали структуру узла неопределенности, перемещая карточки, на которых были отмечены его составляющие.

– Мне кажется, он собирается задержаться у нас.

– Его право, – не стал спорить Виир. – Только имей в виду, он ведь обычный рамон.

– И что с того?

– Его увлечение вашими пузырями вероятности и узлами неопределенности может скоро пройти. Оно ведь только на первый взгляд кажется эдаким таинственным и загадочным. Наверное, сейчас Виир чувствует себя едва ли не повелителем Вселенной, управляющим временем и пространством. Но в конце концов его снова потянет в пампу.

– Посмотрим, – улыбнулась Татьяна.

– А что смотреть – ты спроси у Лупуса. Он ведь наперед все знает.

– Кое-что не знает даже Лупус.

– Что, например?

– Например, почему женщины предпочитают в одежде красный цвет.

– Это правда?

– Конечно.

– И почему же?

– Я тоже этого не знаю. Но факт остается фактом.

– Пример некорректен.

– Почему же?

– Потому что я говорил о конкретных событиях, которые должны произойти.

– Пузыри вероятности дают возможность по многу раз повторять одни и те же события. Но с их помощью нельзя заглянуть в будущее и узнать то, что уже произошло. Лупус снова и снова проигрывает понравившееся или, наоборот, не понравившееся ему событие, мечтая довести его до идеала. Ему ни разу не удалось этого добиться. Всякий раз что-нибудь идет не так, как он планировал. Все дело в том, что, воздействуя на причинно-следственную цепь, мы можем попытаться изменить ту или иную последовательность событий, но мы не в состоянии контролировать реакцию людей на них. Меняя события, мы тем самым изменяем реакцию людей. Возникают новые причинно-следственные связи, порождающие новые узлы неопределенности, на которые снова нужно воздействовать через пузыри вероятности, если мы хотим что-то изменить. И так до бесконечности.

– Тогда какой смысл в вашей работе?

– В прошлый раз мы помогли тебе с Ионой?

– Да. Хотя и не с первого раза.

– Ну, вот. Мы не пытаемся сделать мир предсказуемым. Мы лишь стараемся преломить некоторые ярко выраженные негативные тенденции.

Валтор поймал себя на том, что ему было приятно вот так неторопливо идти с Татьяной по огромному залу, заставленному столами, стеллажами и причудливыми, похожими на окаменевших чудовищ научными приборами. Просто идти рядом и разговаривать. Все равно о чем. О серьезных вещах или сущих пустяках. Главное, чтобы она держала его за локоть и что-то говорила. Вот так. Нелепо и странно. Может, даже смешно, если рассказать кому-нибудь. Но Валтор не собирался никому об этом рассказывать. Это было то, что составляло смысл только для него одного. И принадлежать должно было тоже лишь одному ему.