Со стороны реки длинным языком тянется болотце. Наверно, древняя старица, камышовый лягушачий рай. Монстр накрыл его часть. Должно быть, у лягушек в разгаре сезон размножения, по идее, они должны быть сильно заняты, однако рулад в камышах что-то не слышно. Потеряли голос? Попрятались? Сдохли? Сбежали ночью в Чепцу?
Солнце жарит вовсю, оголтело верещат цикады в траве, даже отсюда слышно. Вблизи Монстра их нет, но метрах в двухстах от него им уже ничто не мешает. Равно как и слепням, а также, по-видимому, другим насекомым. Кто как, а я ничего не имею против. Факт отрадный, мне этого достаточно, а в энтомологи я не нанимался. Пусть вон Топорищев выпишет из Академии собрата, дабы тот изучил «эффект отталкивания» на членистоногих, пресмыкающихся, земноводных в остатке болотца, дождевых червях, а там, глядишь, и на простейших…
А люди? Вопрос интересный, и, наверно, какой-то материал по нему уже получен, но сейчас я не полезу с вопросами ни к Топорищеву, ни тем более к Максютову. Почему бы не проверить самому? Кто мне помешает?
Я встаю с примятой травы и делаю шаг, другой. До Монстра их примерно пятьдесят, мы стояли ближе к нему, когда Топорищев желал метнуть камешек. Десять шагов… Ничего. Главное, смотреть под ноги, а не на Монстра, тогда не стошнит… Двадцать… Тоже ничего. Я не охвачен непреодолимым ужасом, подо мною не разверзаются геологические пласты, неведомая сила не телепортирует меня на остров Маврикий. Тридцать…
Что-то есть…
Трудно сделать следующий шаг. Очень-очень не хочется его делать. Только сейчас я замечаю, что ближе к Монстру трава почти не примята. Значит, и местные здесь не очень-то ходили… не могли подойти…
Граница для людей. Совсем не прежние многокилометровые «зоны отталкивания», вдобавок сугубо индивидуальные. Она очень близка к объекту, эта граница, и, похоже, топографически четко задана для всех, для Каспийцева и для Рыльского. Вот только я очень сомневаюсь, что Каспийцева и Рыльского граница встретит одинаково…
Я делаю очень маленький шажок.
Затем еще.
Словно продавливаю собой невидимый барьер. Еще шаг – и наваждение исчезает. Странно: я гляжу на Монстра в упор, вижу, как на его поверхности неуловимо переливаются оттенки коричневого, зеленого и лилового, но уже не чувствую тошнотных позывов. Мне хочется подойти ближе…
Я подхожу. Осторожно касаюсь его рукой, готовый моментально ее отдернуть. И ничего не происходит. Моя ладонь ощущает лишь гладкость и теплоту не знаю чего – то ли обшивки зонда, то ли кожи неведомого животного.
Медленно отнимаю ладонь – она в порядке. Не почернела, не отвалилась… Почему-то я думаю об этом совершенно равнодушно. Нет никаких следов касания и на «коже» Монстра.
– Алексей, назад!..
Рефлекторно отскакиваю. Кричит Максютов. Он и его свита растянулись чуть вогнутой шеренгой вдоль невидимой границы.
– Медленно… ко мне!
Он зря беспокоится. Я возвращаюсь назад по примятой мною траве, зачем-то стараясь идти след в след, – сам понимаю, что это смешно, но никто надо мной не смеется.
Максютов – свите:
– Оставьте нас.
Приказание выполняется беспрекословно всеми, включая начальника штаба округа. По лицу Максютова гуляют желваки и пятна.
– Дур-р-рак!
Истинно так. С этим тезисом я не спорю даже внутренне. Безумству храбрых… Должно быть, голову напекло.
– Ладно, что цел остался, – уже спокойнее ворчит Максютов. – Везет гм… некоторым. Теперь рассказывай, что чувствовал.
– Мне показалось…
– Креститься надо, когда кажется!
– По-моему, он меня вообще не заметил. Или заметил, но не придал значения.
– То есть полностью проигнорировал? Так?
– Так точно.
– Не ожидал от тебя такой глупости, – цедит Максютов. – Твое дурацкое счастье, что все обошлось. Ну вот что, герой… Еще раз выкинешь что-нибудь без приказа – твой пропуск к объекту будет аннулирован. А пока впредь до особого распоряжения будешь находиться снаружи внутреннего кольца оцепления, ты понял?
– Понял.
– Повтори.
– Буду находиться вне внутреннего кольца оцепления.
Максютов выбрасывает указующий перст в сторону зияющего в боку чудовища туннеля.
– Ты туда войдешь, можешь не сомневаться. Но запомни: ты войдешь туда в последнюю очередь.
– Виноват, – запоздало признаю я, хотя лучше бы мне помолчать. – Не знаю, что на меня нашло. Сначала, разумеется, роботы…
– Сначала роботы, затем добровольцы. Потом ты. Если в этом будет смысл.
– Есть добровольцы? – не выдерживаю я.
– Будут.
* * *
На мертвеца наткнулись случайно, сводя под корень неудобный клин леса, подступивший к самой проволоке. И сразу валка деревьев застопорилась, перестали надсадно звенеть вгрызающиеся в древесину бензопилы, а выслушавший сбивчивый доклад Максютов, скосив в мою сторону один глаз, буркнул: «Иди займись делом». Кажется, после моей выходки он перестал мне доверять, подозревает влияние Монстра на мою психику и ровно дышит лишь тогда, когда между мной и объектом имеется расстояние, превышающее один бросок…
Век бы не видеть мертвецов, а таких и подавно. Невзрачному мужичонке средних лет в поношенном пиджачишке, лоснящихся на заду брюках с лохматой прорехой на коленке и мятой кепчонке (найденной метрах в сорока от трупа) крайне не повезло. Целых костей практически нет, пах и брюшина разорваны, на вывалившихся внутренностях пируют мухи и черные лесные муравьи. Запах тления уже вполне ощутим.
– Не топчитесь тут… Кто обнаружил труп?
– Рядовой Веремеев.
Краткий допрос Веремеева ничего путного не дает. Солдатик подхихикивает, унимая нервы, и старается казаться хватом. Чо? А ничо, товарищ майор. Прикидывал, в какую сторону лучше свалить сосну, едва не споткнулся об этого жмура…
– Что скажешь? – спрашиваю Скорнякова, давя на своей щеке крупного слепня. Тут они уже осмеливаются летать и охотиться, но пока что не стаями.
Саша пожимает плечами.
– Я не судмедэксперт, но…
– Я тоже. Без предисловий.
– Вероятная причина смерти – падение с большой высоты. Разорванные внутренности – следствие удара об острый сук… вон о тот, скорее всего. Тело лежит здесь как минимум с утра.
– Или со вчерашнего вечера?
Саша с охотой кивает. Он думает о том же, о чем и я.
– Монстр… – И, взвизгнув, бьет себя по шее. Напрасно – слепень успел смыться и, жужжа, летает вокруг нас по сложной орбите. Болевая чувствительность у Сани выше, чем следует, – не столь уж редкая особенность мужественных красавцев.
– А не инсценировка ли это? Железная дорога, а?