– Коли вам нужно заказать обед, здесь принято обращаться к метрдотелю. – И Горчаков позвонил в колокольчик… Бенкендорф был искренне изумлен. Ибо это было общество рабов. Все вместе были рабами императора. А далее каждый низший по званию обязан быть рабом своего начальника.
Инцидент стал известен в обществе, и за Горчаковым укрепилось опасная репутация – «держится, как европейский вельможа». И за «негибкость хребта», не умеющего вовремя угодливо сгибаться, блестящая карьера остановилась…
Но все это время Горчаков блистал остроумием в петербургских салонах. Он был мастер светской беседы, напоминавшей о временах принца де Линя и французских салонах галантного века. Правда, его слишком изысканный французский, как и его бархатный жилет и длинные сюртуки, казались уже несколько старомодными.
И вот теперь – новый взлет карьеры старого дипломата.
Став министром иностранных дел, князь Горчаков поклялся, что увидит отмененным позорный Парижский трактат. То же обещал романовской семье и Александр.
А пока была провозглашена новая политика, от которой мог перевернуться в гробу его отец.
Главным пунктом провозглашалось – невмешательство России в европейские дела.
«Защита интересов подвластных Государю народов не может служить оправданием нарушению прав чужих народов», – написал Горчаков в знаменитом циркулярном письме посольствам и миссиям 21 августа 1856 г.
Политика «европейского жандарма» ушла в прошлое.
«Это не значит, что Россия обиженно отказывается от голоса в европейских международных вопросах, – объяснял Горчаков, – но сейчас она собирается с силами для будущего».
«La Russie ne boude pas – elle se recueille». («Россия не сердится, Россия сосредоточивается».) Фраза стала знаменитой в Европе.
При этом царь и Горчаков сформулировали: «Долгое время императорский кабинет был скован традиционными воспоминаниями и родственными связями, которые, к сожалению, лишь для России были священными. Война вернула России свободу действий»… «Все кто причиняют России зло, – враги России, независимо от того как их зовут».
Теперь вместо «традиционного союза» – с Австрией (выступившей на стороне его врагов) и родственных связей – с «дорогим дядей и другом» (как обращался царь в письмах к прусскому королю) новый государь принимает французского посла Морни. Морни очарован.
И вот уже новый царь решает встретиться со вчерашним заклятым врагом – Наполеоном III, столь ненавистным покойному отцу. Встречу устраивает вюртембергский король, пригласив обоих на свое семидесятилетие.
И в русской публицистике появляются забавные пробонапартистские идеи. Пишут, что уничтожение империи Наполеона I было ошибкой Александра I. И что многие тогда советовали царю изгнать Бонапарта из России и на этом остановиться. После чего дать Бонапарту возможность разбить немцев и англичан. И затем договориться с ослабевшим Бонапартом, поделив с ним весь мир на две части, как и предлагал Бонапарт. Весь Восток, Турция, славянские народы, Константинополь могли стать русскими. Но Александр I возмечтал въехать в Париж на белом коне – стать освободителем Европы. «Ну и что получила в итоге Россия? – спрашивал наш публицист. – На второй день после победы Европа забыла все, что для нее сделала Россия. Нет, никогда Европа не будет нам благодарна. Русские для Европы – вечные скифы, варвары.
И это Россия еще раз увидела в Крымской войне».
Ему минуло 37 лет. Новый император в расцвете сил и романовской красоты.
Знаменитый французский писатель-романтик Теофиль Готье, увидевший его среди великолепия дворцового бала, с восторгом поэта описал императора:
«Изумительно правильные черты, будто высеченные скульптором. Высокий красивый лоб… Нежное, мягкое выражение лица… большие голубые глаза… очертания рта напоминают греческую скульптуру».
Но вот совершенно иной портрет… Глаза и вправду «большие, голубые, но маловыразительны». Да и с чертами лица не получилось. «Его правильные черты лица становятся неприятны, когда он считал себя обязанным принимать торжественный или величественный вид».
Это напишет все та же наша постоянная свидетельница фрейлина Анна Тютчева.
Почему такая разница? У придворных, знавших покойного государя, свое понятие о красоте царей. Это прежде всего «царственный взгляд». Тот беспощадный, ледяной взгляд Николая I, от которого трепетали придворные. Русский государь должен быть прежде всего грозен.
«У нас царь не механик при машине, но пугало для огородных птиц», – писал наш великий историк Ключевский. К разочарованию двора, новый государь царственным взглядом не обладает. И когда пытается изобразить его – надеть маску отца, становится смешон…
Двор все время сравнивает его с покойным императором, и новый царь все больше проигрывает. Государь «слишком добр, слишком чист, чтобы понимать людей и править ими» (фрейлина Анна Тютчева).
Уже первые шаги государя вызывают скрытый ропот придворных. Опытный двор верно оценил появившиеся слухи, будто покойный император завещал отменить крепостное право. Придворные обеспокоились – неужели всерьез новый царь решится на это опасное безумие?
Но двор не спрашивают. Как приучил Александра отец, все должно решаться в царских апартаментах. Покойный император отлично выучил двор. Никто не смеет не только осуждать, но даже обсуждать поступки государя. Прошли времена походов гвардии, исчезли удалые авантюристы XVIII века. Остались только послушные подданные.
Поэтому был найден совсем иной персонаж для негодования двора.
Это Эзоп – великий князь Константин. «Демон-искуситель нашего доброго Государя» (фрейлина Мария Фредерикс).
Теперь все, против чего негодует двор, будет приписываться Константину – его пагубному влиянию на «добрых и чистых» императора и императрицу. В том числе и заключение «позорного мира».
Итак, с самого начала был найден ответ на главный вопрос двора – против кого дружить будем?
«Константин сердился на тех, кто недоволен миром, – пишет Анна Тютчева. – …Что касается Государя и Государыни, они ему верят безгранично. И когда они говорят “Великий князь Константин так говорит” – они считают, что приложили печать к своему решению!».
Вот так после смерти Николая начинает возникать незримая и опасная «ретроградная оппозиция», как назовет ее сам великий князь Константин Николаевич.
Между тем «добрый и чистый» принялся за военные дела. Закончив Крымскую войну, Александр возобновляет кровавую войну на Кавказе. И здесь он жаждет взять некоторый реванш за крымское поражение.
Русские войска разворачивают масштабные военные действия, и положение армии Шамиля быстро становится катастрофическим.
Одна из причин падения Шамиля была парадоксальна. Если прежде ислам был его главным помощником, теперь религия начинает стремительно ослаблять его армию. Ибо главная идея – священная борьба с неверными – начинает отступать под натиском нового религиозного течения.