Именно таким будет в России Михаил Горбачев.
Первой реформой Александра должно было стать воистину невероятное. Он задумал отменить крепостное право.
Еще его прабабушка Екатерина II знала, что крепостное право лучше отменить. Но она также знала и говорила, что в России «лучшее – враг хорошего». И не отменила. И дядя его – Александр I – знал. Это был любимейший его проект – отмена крепостного права. И он благодарил нашего великого поэта за «Деревню»: «И рабство, павшее по манию царя».
Но, поблагодарив, рабство не отменил. Ибо верил не пылкому поэту, а умнейшему Жозефу де Местру. Посланник Пьемонта, много лет проведший в России, говорил: «Дать свободу крестьянину в России – это как дать вина человеку, никогда не знавшему алкоголя… Он станет безумным».
И отец нашего героя, Николай I, тоже понимал, что крепостное право отменять надо. Но дальше запрещения продавать отдельно членов крепостных семей не пошел и крепостное право не отменил.
Все они, понимая экономическую выгоду отмены крепостного права, тревожились об ущербе политическом. В самодержавной империи должна была быть гармония. Последний царь Николай II в анкете справедливо указал род занятий русских царей – «Хозяин земли русской».
Внизу – рабство крестьян, наверху – рабство придворных и чиновников… Рабы при хозяине. Гармония.
Как писал современник Александра II Чернышевский: «Все рабы – снизу доверху».
Но Александр II решился взорвать тысячелетнюю гармонию. Задумал уничтожить рабство крестьян – этот становой хребет вековой русской жизни. Крепостное право – эти милые сердцу идиллические помещичьи усадьбы с патриархальным бытом, великим хлебосольством, где, правда, трудились бесправные рабы! И просвещенные русские помещики, эти почитатели Вольтера и Руссо, собиравшие в поместьях бесценные библиотеки, покупали, продавали, проигрывали в карты своих крепостных крестьян, порой меняли их на охотничьих собак, понравившихся у соседа, и беспощадно секли их на конюшнях.
Как писал поэт-гусар Денис Давыдов:
А глядишь: наш Мирабо старого Гаврилу
За измятое жабо хлещет в ус да в рыло.
Законы религии попирались каждый день. Разврат с крепостными красавицами, гаремы из крепостных девок – это в обычае. И дети от этих связей весьма редко усыновлялись. Как правило, незаконные помещичьи дети от крепостных становились слугами, точнее, рабами своих братьев – детей законных.
Но зато при этом положении государству не нужны были ни суд, ни многочисленная полиция для крестьян. Помещик был судьей и полицейским. Он следил за своими крестьянами… Из крепостных крестьян набиралась наша миллионная, битая шпицрутенами, крепостная армия. Правда, некогда она победила Наполеона, но сейчас была повержена, доказала свою немощь.
И Александр решился взорвать эту освященную веками русскую жизнь. Но, взрывая, понимал: придется создавать все заново – управление крестьянами, новый суд, новую армию.
Впереди была опасная неизвестность.
23 миллиона крепостных рабов с надеждой ждали его решения. С надеждой – ибо слух уже прошел. Хотя все размышления власти были окружены, как и положено в России, строжайшей тайной. Но, как уже цитировалось: «В России все – секрет, но ничего – не тайна».
Из-за границы государь получает послание от ненавистного отцу Александра Герцена.
Новый император уже успел испытать могущество Герцена.
Вступив на престол, Александр тотчас повелел доставить ему «Записки» прабабки Екатерины. Их не разрешал ему читать отец, и теперь Александр и императрица пылали нетерпением прочесть скандальное сочинение, которым так восхищалась «Семейный ученый» – великая княгиня Елена Павловна.
«Записки» Екатерины Великой находились в секретном хранении – в Москве. Их тотчас доставили в Петербург. Александр прочел и понял ярость отца. И, запечатав своею печатью, повелел продолжать хранить их в строжайшем секрете. Но уже вскоре после царского чтения Герцен опубликовал столь охранявшиеся «Записки»!
(Впоследствии оказалось, что пока «Записки» возили из Москвы в Петербург и обратно, молодой архивист Бартенев тайно сумел сделать копию и отвез ее в Лондон – к Герцену! Он хотел, чтобы рукопись стала достоянием историков!)
И вот теперь Герцен, этот враг империи, обратился к царю.
Герцен призывал его: «Смойте позорное пятно с России. Залечите рубцы от плетей на спинах ваших братьев. Избавьте крестьян от крови, которую им непременно придется пролить…».
И это была не пустая угроза. Еще ничего не началось, а крестьяне, разбуженные слухами, начали волноваться – требовать воли. Третье отделение сообщало, что волнуются также и дворяне. И он решился – он начал говорить.
В марте 1856 года и Москве, в Дворянском собрании, в переполненном зале царь сказал:
– Я решил это сделать, господа. Если не дать крестьянам свободу сверху, они возьмут ее снизу.
Так император всея Руси повторил и мысль самого ненавистного из эмигрантов, и слова, которые глава Третьего отделения когда-то писал его отцу Николаю.
Правда, тут же Александр добавил, что это произойдет «совсем не сегодня».
Он колебался.
Это одна из главных черт характера нового императора. Уже решившись на что-то важнейшее, он обожал… колебаться! Ему было необходимо, чтобы окружение молило его сделать то, что он сам уже решил сделать. Это как бы избавляло его от ответственности за последствия. Он перекладывал ее на плечи уговаривавших и мог впоследствии винить их – за неудачу своего решения!
И троица сподвижников его уговаривает. Эта святая троица – брат Костя-Эзоп, «Семейный ученый» – великая княгиня Елена Павловна и, конечно же, императрица, за полтора десятка лет совместной жизни хорошо изучившая его характер.
Императрица очаровательна. И хотя легочная болезнь наступает и лейбмедик доктор Боткин настойчиво предупреждает об опасности, она только хохочет и молится. Все у нее тогда было вперемешку: смех и слезы, благоразумие и сумасбродство, немецкая мелочность и расточительность, доброта и постоянное желание подтрунить над ближним, молитвы, посты… и спиритические сеансы!
Но при всем этом у нее неукротимая немецкая воля. И она страстно выполняет то, что сейчас ждет от нее Саша (так она называет императора). Не дает ему отступить. Она настаивает: Саша должен покончить с крепостным рабством.
Не отходит от императора и брат Костя. Он видится с ним каждый день.
Императора не оставляют даже в Германии, в тихом Эмсе, куда Александр исправно ездит на воды. Там рядом с ним оказывается великая княгиня Елена Павловна – третий страстный фанатик реформы. Великая княгиня предлагает подать пример. До принятия великого закона она готова освободить 15 тысяч своих крестьян.