Шамиль закончил церемонию представления. Виноградов кивнул и сообщил о себе:
– Майор Виноградов. Владимир Александрович.
Потом посмотрел в глаза сидящему напротив человеку.
Это был не совсем тот эффект, на который рассчитывали гости. Но мужчина снова заговорил, и в переводе слова его прозвучали так:
– Он спрашивает: сказали тебе, зачем они здесь?
– Нет. Пока не знаю.
Выяснилось, что суть проблемы сводится к следующему.
Война всегда была для обитателей этих гор образом жизни, состоянием духа – и, конечно же, главным источником существования. Угоны скота, грабежи, похищения людей считались куда более выгодным и почетным делом, чем землепашество, ремесло или торговля.
Меньше года назад закончились боевые действия. Русские войска ушли, оставив после себя разоренные села, километры минных полей – и несколько десятков попавших в плен солдат и офицеров.
Их распределили по дальним районам республики – часть была выделена в награду особо отличившимся бойцам, а многие даже достались простым крестьянским семьям, потерявшим на войне кров и кормильцев.
Недавние офицеры и солдаты превратились в живой товар. Конечно, их использовали и в качестве бесплатной рабочей силы, но главное – эти люди теперь являлись надежной гарантией материального возмещения понесенных в войну утрат и козырем на любых переговорах.
Пока работала Верховная комиссия по примирению, спрос на российских пленных был высок, продавали их оптом и в розницу. Перед президентскими выборами цена за голову военнослужащего даже поднялась – любой кандидат или представитель политической фракции старался набрать очки, фотографируясь с вызволенным лично им соотечественником.
Да и потом некоторое время торговля ещё худо-бедно шла: за кого-то родные и земляки заплатили выкуп, некоторых выменяли на уголовников, сидевших по российским тюрьмам…
Но в последние месяцы наблюдался застой – с апреля не удалось получить ни копейки. Пресса утихла без «информационного повода», у мирового общественного мнения возникли другие заботы, да и Москва, видимо, посчитала вопрос закрытым.
Короче, в распоряжении рода, который представляли прибывшие на встречу с Виноградовым люди, находилось ещё девять «невостребованных» российской стороной военнослужащих.
– Вот список…
Владимир Александрович взял в руки стандартный лист бумаги со столбиком фамилий. Имя, отчество, дата и год рождения, адрес… Также перечислялись звания и номера войсковых частей.
– А это что? – Виноградов показал на цифры справа, напротив каждого пленного.
– Это сумма, которую надо платить. В долларах.
– Понятно… Хорошо, я передам список, когда вернусь. Куда лучше? Командованию, родственникам, в прессу?
Не дослушав, собеседник отмахнулся тяжелой лапой.
Шамиль перевел:
– Все уже знают! Много раз. И туда, и сюда…
– Тогда что от меня-то нужно?
Собеседник обьяснил, гортанно растягивая слова.
Получалось, что его люди бедствуют. Хозяйства разорены, контроль на границе, братья по вере помогают в основном советами, а долгожданные нефтедоллары за транзит пойдут ещё неизвестно когда.
Жить же надо сейчас. Поэтому он и его спутник уполномочены предложить выгодную сделку.
– Какую, простите? Не понял.
Виноградов покосился на Шамиля, и тот продолжил перевод:
– Они хотят уступить тебе всех своих пленных.
– Кому? Мне?
– Да. Сразу девятерых, как это?… Оптом! За сто тысяч долларов.
– Не понял.
– Они знают, что ты везешь деньги.
– Какие деньги?
Шамиль покачал бородой:
– Здесь ничего не скроешь… Всем известно, куда ты едешь, зачем и к кому. И они считают, что их предложение выгоднее.
Владимир Александрович не представлял, что ответить, и собеседник воспользовался паузой.
– Лично тебе обещано десять процентов… Они деловые люди, много вопросов решали с русским командованием по-хорошему и понимают, что любой труд должен быть оплачен.
Мужчина с орденом кивнул, подтверждая правильность перевода.
Виноградов попробовал выиграть время:
– Но вчера мы смотрели по телевизору… Любой, кто потребует или даже заплатит выкуп за людей, является по вашим новым законом пособником, соучастником преступления. Верно?
– Он говорит, что ты напрасно боишься. Одно дело заложники, другое – те русские, кого захватили в плен на войне, с оружием в руках. Военный трофей, понимаешь?
– Понимаешь? – Не выдержав, переспросил собеседник.
– Понимаю… Шамиль, – Владимир Александрович демонстративно обернулся к сидящему рядом человеку в очках. – Скажи, Шамиль, зачем им нужно мое согласие? Почему бы не отнять деньги силой?
В комнате повисла густая, тягучая тишина. Стало слышно, как под грузным телом хозяина поскрипывает стул.
– Это нельзя. – Шамиль опять помолчал, подбирая слова:
– У нас все очень уважают полковника Асхабова.
Виноградов кивнул: да, конечно! Напасть на специально посланный конвой республиканской гвардии и отбить предназначенные ему деньги не так уж трудно. Но – это тяжкое оскорбление, которое не прощается.
Другое дело, если жадный представитель российских спецслужб решит «скрысятничать» и тихо-мирно отдаст чемоданчик – тогда Шамиль уже не будет отвечать ни за него, ни за деньги.
Пока же он готов драться до конца. И погибнуть, исполняя свой долг, но не имея по местным обычаям права помешать хозяевам района встретиться с Владимиром Александровичем.
– Мне очень жаль… Я вынужден отказаться.
Над собравшимися сгустилось почти физически, до вибрации ощутимое напряжение. Люди Шамиля, гости и хозяин замерли в ожидании.
– Он напоминает, что речь идет о восьми русских солдатах и одном старшем лейтенанте.
– Да, – кивнул Виноградов. – Но я тоже всего лишь простой офицер. И должен выполнять приказ.
– Ты боишься наказания там, у себя? Когда вернешься?
Владимир Александрович помедлил, ощупывая коленями зажатый под столом дипломат:
– Нет, пожалуй.
– Тогда, почему не хочешь? Девять против двух… А за тех корреспондентов потом ещё дадут денег, раз уж согласились.
– Мне очень жаль.
Помолчали. Неожиданно, что-то сказал старик в чалме:
– Он спрашивает: тебе действительно очень жаль?
– Да. Конечно.
Старик поднялся, вслед за ним встали остальные.