– Тетя Ася живет у нас: у нее от развода душевные терзания… а у нас свежий воздух. И за квартиру платить не надо, – отсмеявшись, выдохнула новенькая.
– Берите с нее за выдыхивание… выдышивание… за ваш свежий воздух – уедет! Ты не могла бы решать свои проблемы дома, а не здесь? – злобно поинтересовалась я.
– Не могла бы, – отрезала она. – Тетя Ася не хочет «быть нахлебницей», – она скроила настойчиво-просительно-простодушную физиономию, явно изображая тетку. – Она нам помогает. Ездит со мной сюда. А потом рассказывает, что тут грязно, плохо пахнет, в навозе глисты, на лошадях опасно, а девочки грубые и постоянно ругаются.
– Вот ж… толстая! – со всем гневом невинно оскорбленной высказалась Лида. – И ничего мы не ругаемся!
Что, в общем-то, правда – слышала я, как она в самом деле ругается, а это так, просто немножко эмоций.
– Мама пока еще держится, а папу она уже зомбировала – он начал выступать на тему, а не запретить ли мне таким опасным спортом заниматься. Сегодня тетя Ася решит добить семейство страшной историей о том, как лошади людей едят… и меня оставят в покое.
Я б в такой ситуации скандалила, обижалась, но так подставить тетку, чтоб та сама себя сумасшедшей выставила и на ее слова никто бы даже внимания больше не обращал, – нет, не додумалась бы!
– Теперь я понимаю, как олигархи народ дурят, – важно сообщила Лида. – Это у них природное свойство, в ДНК прописано, генетически передается.
– Особенности воспитания, – не согласилась я. Новенькая надулась.
– Хочу напомнить, что соревнования приближаются, – в дверь заглянула Светлана Викторовна. – Нам очень нужны победы, если мы хотим сохранить хотя бы то скудное финансирование, которое горадминистрация нам оставила. Костик уже работает Арсенала. А ты… Если Дама завтра-послезавтра будет в норме, готовься на ней по выездке, – скомандовала она Лиде.
– Правда?! Можно?! – Лида замерла, восторженно глядя на Светлану Викторовну.
– Должен же кто-то выступать, – пробормотала та и тут же спохватилась: – Ты отлично справишься, еще полно времени на подготовку. И снимите с Дамы это седло! – бросила она новенькой. – Если седлаешь лошадь без спроса, делай хотя бы правильно – подпруга затянута так, что кобылу скоро пополам перережет, – она кивнула и вышла.
– Поздравляю! Дама для выездки даже лучше Симки, я видела, как Ольга с ней тренировалась!
– Хоть с выездкой все нормально, – Лида ответила мне кривой улыбкой: в сущности, я напомнила, что лошадь она получила только потому, что Ольга исчезла… а соревнования остались. А я и не пытаюсь прикидываться святой! Нечестно: почему на Даме ездит кто угодно, кроме меня? Вон даже новенькая на нее целится!
– Спорим, на конкур она меня на Бахтате засунет? – продолжала бурчать Лида. – Как будто на этом танке можно выиграть! Он же прет куда сам хочет!
Да хоть Бахтат – все лучше, чем как я: все к соревнованиям готовятся, а я денники чищу!
– Недавно ты на нем очень даже неплохо справилась, – откомплементила ее новенькая.
Мы с Лидой переглянулись. Справилась она нормально – с Бахтатом. Но ведь Ольгу так и не нашли. Ее шлем нашли в стороне от того места, где Лида обнаружила Даму, – на уходящей от основной трассы проселочной дороге. Внутри шлем был испачкан кровью. Милиция привозила собак, обыскали все окрестности по нашу сторону залива. Вроде бы нашли свидетеля, видевшего на том проселке «жигуль» с молоденькой девушкой, спавшей на заднем сиденье, но правда ли она спала или была ранена, и была ли это Ольга, никто сказать не мог. На приехавших с милицией Ольгиных родителей мы все старались не смотреть. Слова «маньяк» и «похищение» витали в воздухе, на конный и с конного я теперь ездила только на такси и маялась совестью, что родителям приходится столько денег тратить. А ведь я даже в соревнованиях не участвую!
– А вот я пойду и спрошу насчет конкура! – объявила Лида.
– Может, не надо? – крикнула я ей вслед, но Лидка уже выскочила из конюшни. – Лиде победа нужна не меньше, чем Светлане Викторовне, – пояснила я новенькой. – Из своего биологического лицея она может в Англию поступить, у них специальные факультеты для конников есть.
– Equestrian Department, – кивнула новенькая. Она была в курсе.
– Там победы нужны, чтоб ей грант на обучение дали. А Светлана Викторовна на соревах больше Костика выдвигает… ну и Ольгу… выдвигала.
– Слушай, а вот эти хлысты… – новенькая вдруг показала на стенку, где на крючках ровненько, как по линейке, висели хлысты. Светлана Викторовна у нас выездюк, а все выездюки – психи насчет аккуратности. Я тоже.
– …их каждый может взять? – она зачем-то осторожно, точно боясь обжечься, дотрагивалась кончиком мизинца до хлопушек хлыстов.
– Каждый, – буркнула я. Ну да, какая ей разница, кто и на ком поедет? Ей папочка любую лошадь купит, а надо будет – и любые соревнования.
– На барьерах Ольга была с хлыстом, я помню, – новенькая прикоснулась к пустому крючку. – А потом его нашли?
Я нахмурилась: действительно, одного хлыста не хватало. А ведь этот крючок уже пару дней пустует, вдруг сообразила я.
– Специально хлыст никто не искал. Хотя в роще и вдоль дороги так все облазили, что заваляйся он где-нибудь в кустах – наверняка бы заметили… Хотя у Ольги свой хлыст был! – добавила я. Но ведь и его не нашли, даже с собакой. А правда, куда он делся?
– Пошли снимем с Дамы мое седло! – новенькая опять резко сменила тему. Я только плечами пожала.
– Ой, а поседлала-то, поседлала! – я всплеснула руками – точь-в-точь моя бабушка, когда видит прополотую мной грядку на даче. Не, на самом деле неплохо для первого раза, но новенькая и так от передозировки скромности не помрет. – Снимай! Куда сразу за подпругу хватаешься! Сперва заправь стремена… Седло снимай только вместе с вальтрапом… И поможешь мне ссадины ей намазать. – Лида свинтила к Светлане Викторовне – так не мучиться же лошади! Я вытащила из ящика мазь с антисептиком и принялась обрабатывать царапины от щепок и веток на груди Дамы.
– Что-то не похоже на ссадину.
– Где? – Изысканно-кремовую, точно дорогущее вечернее платье, шкуру Дамы пятнал прямоугольник… ожога! Глубокого, сквозь шерсть и до самой кожи! – Полина! Что это? – я протянула дрожащие пальцы к крупу лошади.
– О-о, как мило! – новенькая глянула на меня исподлобья. – Ты в первый раз назвала меня по имени, а всего-то понадобилось – лошадку поранить! Если всех ваших лошадей перебить захотят, мы даже станем друзьями?
– Совсем офигела?! Что ты несешь! – вскинулась я.
– Седло несу! – пропыхтела она, волоча свою амуницию к седловой. – Я ж не знаю, может, все нормально. Может, это клеймо?
– Тебе тут что, вестерн? Ковбои клеймят диких мустангов, и те с перепугу становятся домашними? Если конь от элитных производителей, ему раньше татуировку делали, а теперь просто чип под кожу вставляют! – заорала я, хотя понимала, что для такой идеи все-таки были основания. Темный ожог на крупе Дамы имел форму небольшого ровного прямоугольника. – Лошадка моя маленькая, как же тебе было больно! Погоди! Ее обожгли – она ржать должна была на всю конюшню! Или понести, если под седлом была! И никто не заметил?