– О вас? – удивилась Клара, поворачиваясь к этой бойкой женщине.
– Рецензия стала последней каплей, – сказал Гамаш. – После этого началось свободное падение. Приземлились вы в АА, где могли измениться, а могли и не измениться. Но вы не единственная из ваших друзей солгали.
Гамаш перевел взгляд на человека, сидящего рядом с Сюзанной на диване:
– Вы тоже лгали, сэр.
Главный судья удивленно посмотрел на него:
– Я лгал? Это когда?
– Чтобы уж быть справедливым, должен сказать, что это была ложь по недоразумению. Но тем не менее она все равно остается ложью. Вы ведь знаете Андре Кастонге, верно?
– Не могу сказать.
– Позвольте, я вам помогу. Месье Кастонге должен был бросить пить, если хотел сохранить хоть малейшую надежду на продление контракта с «Келли фудс». Как он сам сказал, они известны своей исключительной трезвостью. А он все больше и больше превращался в алкоголика. Поэтому и попытался получить помощь в АА.
– Ну, если вы так говорите, – пробормотал Тьерри.
– Когда вы вчера приехали в Три Сосны, то целый час провели в магазине Мирны. Магазин у нее неплохой, но целый час – это слишком. А потом, когда мы сидели на террасе бистро, вы настояли на том, чтобы мы заняли столик у стены, а сами сели спиной к деревне.
– Из уважения к остальным, старший инспектор. Я занял худшее место именно из этих соображений.
– А еще это было вам удобно, потому что вы не хотели, чтобы кое-кто вас увидел. Но когда наш разговор закончился, вы встали и беззаботно направились в гостиницу Габри вместе с Сюзанной.
Тьерри Пино и Сюзанна переглянулись.
– Вы больше не прятались. Я огляделся, пытаясь понять, что же изменилось. А изменилось только одно. Ушел Андре Кастонге. Он на неверных ногах двигался в гостиницу на холме.
По лицу главного судьи Пино невозможно было понять, что он чувствует. Он с бесстрастным выражением смотрел на Гамаша.
– Сегодня вечером я сделал маленькую ошибку, – признал Гамаш. – Когда мы приехали, вы и Кастонге разговаривали в уголке. Судя по вашему виду, вы спорили, и я решил, что спор идет о работах Клары.
Он посмотрел в угол, где висел этюд с руками, и все проследили за его взглядом.
– Désolé, – сказал он Кларе, и та улыбнулась ему в ответ:
– Люди все время спорят о моем искусстве. Никто от этого не страдает.
Но Гамаш этому не поверил. Кто-то пострадал. И очень пострадал.
– Но я ошибался, – продолжил старший инспектор. – Вы спорили не о том, хороши или плохи работы Клары, вы спорили об АА.
– Мы не спорили, – сказал Пино. Он глубоко вздохнул. – Мы разговаривали. Нет смысла спорить с пьяным человеком. И бесполезно уговаривать кого-то вступить в АА.
– К тому же он уже пытался это сделать, – добавил Гамаш.
Некоторое время они сверлили друг друга взглядом, и наконец Пино кивнул:
– Он пришел около года назад – отчаянно хотел избавиться от алкоголизма. Ничего из этого не получилось.
– Вы с ним познакомились там, – сказал Гамаш. – И я думаю, ваше знакомство нельзя назвать шапочным.
Пино опять кивнул:
– Он был моим подопечным. Я пытался ему помочь, но он не мог бросить пить.
– Когда он перестал ходить в АА? – спросил Гамаш.
Пино задумался.
– Месяца три назад, – ответил он. – Я пытался связаться с ним, но он не отвечал на мои звонки. И я перестал ему звонить, решив, что он вернется, когда ударится о дно.
– Вчера, увидев его пьяным, вы сразу же оценили серьезность проблемы, – сказал Гамаш.
– Какой проблемы? – спросила Сюзанна.
– Поступив в нашу группу, Андре познакомился со многими людьми, – сказал Пино. – Включая и Лилиан. А она, конечно, познакомилась с ним. Она сразу же узнала, кто он такой. Рассказала о своих картинах, даже приносила ему свой портфолио. Он говорил мне об этом, и я ему посоветовал не вмешиваться. Мужчины должны держаться мужчин. И потом, АА – не место для завязывания знакомств.
– Разговор о ее искусстве был против правил АА? – спросил Гамаш.
– Нет никаких правил, – ответил Тьерри. – Просто это не очень хорошая идея. Лечиться от алкоголизма и без того трудно, а разговоры о делах лишь затрудняют выздоровление.
– Но Лилиан разговаривала на эти темы, – сказал Гамаш.
– Я об этом не знала, – вмешалась Сюзанна. – Если бы она начала говорить со мной, я бы пресекла этот разговор. Наверно, поэтому она ничего такого мне и не говорила.
– Потом Андре оставил АА, – сказал Гамаш, и Пино кивнул. – Но тут была одна проблема.
– Вы уже говорили, что у Андре есть один крупный клиент, – сказал Тьерри. – «Келли фудс». Андре до смерти боялся, что в один прекрасный день кто-нибудь скажет им о его пьянстве.
– Но долго держать это в тайне он все равно не смог бы, – заметила Мирна. – Если судить по его пребыванию здесь, то он чаще бывает пьян, чем трезв.
– Верно, – сказал Тьерри. – И он так или иначе потеряет все – это только вопрос времени.
– Стоило вам здесь его увидеть, как вы поняли, что произошло, – сказал Гамаш. – Вы все время ведете судебные процессы, нередко процессы об убийствах. Вы быстро во всем разобрались.
Пино, казалось, взвешивал, что ему сказать на это. Все, естественно, повернулись к главному судье и замолчали в ожидании рассказа.
– Я опасался, что Лилиан приехала на вечеринку, чтобы разобраться с ним. Что она встретилась с ним в саду Клары и угрожала рассказать владельцам «Келли» о его пьянстве, если он не будет продвигать ее картины, – сказал Пино. – Вы видели его сегодня. Он уже не может контролировать ни свое пьянство, ни свою ярость.
Пино замолчал, и Гамаш ненавязчиво помог ему:
– Продолжайте, пожалуйста.
Но продолжалось лишь молчание. Все смотрели широко раскрытыми глазами, едва дыша.
– Боюсь, что именно Лилиан подтолкнула его к этому. Угрожала шантажом.
Пино снова замолчал, и Гамаш после новой мучительной паузы подбодрил его:
– Продолжайте, пожалуйста.
– Я боялся, что он ее убил. Что у него разум помутился и он даже не помнит, что сделал.
Старший инспектор ждал.
– Но разве месье Кастонге не обвинил вас в том, что вы увели Лилиан у него из-под носа? – в полном недоумении спросила Клара, глядя на Франсуа Маруа.
Пожилой торговец хранил молчание. Клара наморщила лоб, задумалась. Попыталась собрать все воедино. Перевела взгляд на Гамаша: