– Понятно.

Они оба посмотрели на деревенский луг. Там почти ничего не происходило. Рут закидывала птиц хлебными камешками, несколько человек работали у себя в саду. Один выгуливал собаку. А по грунтовой дороге шли старший инспектор и какая-то незнакомая Мирне женщина.

– Кто она такая?

– Она знала убитую, – пояснил Бовуар.

Отвечать подробнее не было нужды.

Мирна взяла несколько больших орешков из вазочки:

– Я рада, что старший инспектор стал выглядеть лучше. Он оправился, как по-вашему?

– Конечно. Давно уже.

– Ну, давно это вряд ли могло произойти, – рассудительно сказала она. – Ведь эта история и случилась-то всего перед Рождеством.

«Неужели так недавно? – удивился Бовуар. – Всего шесть месяцев?» Ему казалось, что прошла вечность.

– Ну, он отлично себя чувствует. Как и я.

– Отвратительно, тошнотворно, лейкозно, истерично, чахоточно, нудно и омерзительно? Так расшифровывает Рут слово «отлично».

Бовуар невольно улыбнулся, попытался сделать вид, что это гримаса, но ему это плохо удалось.

– Не могу сказать за шефа, но для меня, пожалуй, это справедливо.

Мирна улыбнулась и отхлебнула пива. Он смотрела на Бовуара, который смотрел на Гамаша.

– Знаете, вашей вины в том не было никакой.

Бовуар напрягся в непроизвольном спазме:

– Вы это о чем?

– О том, что случилось на фабрике. С ним. Вы ничего не могли сделать.

– Я это знаю, – отрезал он.

– Я вот и подумала, знаете или нет. Наверно, то, что вы видели, было ужасно.

– Зачем вы это говорите? – спросил Бовуар, у которого ум стал заходить за разум.

Весь мир вдруг встал с ног на голову.

– Потому что, как мне кажется, вам нужно это услышать. Вы не можете всегда его спасать.

Мирна посмотрела на усталого Бовуара, сидящего напротив нее. Она знала, что он страдает. И еще она знала, что причиной такой боли по прошествии столь длительного времени после несчастья могут быть только две вещи.

Любовь. И чувство вины.

– Прочнее всего то, что было сломано, – сказала она.

– Где вы это слышали? – Бовуар недовольно посмотрел на нее.

– Я читала об этом в интервью, которое дал старший инспектор после рейда. И он прав. Но чтобы все залечилось, должно пройти немало времени и требуется помощь. Вы, вероятно, думали, что он убит.

Так оно и было. Он видел, как пуля попала в Гамаша. Как тот упал и остался недвижим.

Мертвый или умирающий. Бовуар в этом не сомневался.

И не мог ничем ему помочь.

– Вы ничего не могли сделать, – сказала Мирна, правильно прочитавшая его мысли. – Ничего.

– Откуда вы знаете? – спросил Бовуар. – Как вы можете это знать?

– Потому что я это видела. В Интернете.

– И вы думаете, что по этому видео можно делать какие-то выводы? – спросил он.

– Вы и вправду считаете, что могли что-то сделать?

Бовуар отвернулся, чувствуя, как знакомое тянущее ощущение в животе переходит в уколы боли. Он знал, что Мирна пытается быть доброй, но он хотел, чтобы она ушла.

Ее там не было. А он там был. И никогда не поверит, что ничего не мог сделать.

Шеф спас ему жизнь. Оттащил в безопасное место. Забинтовал. Но когда ранили самого Гамаша, к нему на спасение пробивалась уже агент Лакост. Это она спасла жизнь шефа.

А сам Бовуар ничего не сделал. Просто лежал и смотрел.

– Она вам нравилась? – спросил Гамаш.

Они описали полный круг и остановились на деревенском лугу напротив террасы. Гамаш видел, как Андре Кастонге и Франсуа Маруа за столиком наслаждаются ланчем. Если не обществом друг друга, то, по меньшей мере, едой. Похоже, они почти не разговаривали.

– Нравилась, – сказала Сюзанна. – Она подобрела. Даже стала предупредительной. Счастливой. Я не предполагала, что привяжусь к ней, когда она притащилась со своей виноватой задницей в церковный подвал. Мы были далеко не лучшими друзьями, когда она уехала в Нью-Йорк. Но мы обе тогда были моложе. И пьянее. И я думаю, что и сама была не подарок. Но люди меняются.

– Вы уверены, что Лилиан изменилась?

– Вы уверены, что изменилась я? – рассмеялась в ответ Сюзанна.

«Хороший вопрос», – вынужден был признать Гамаш.

А потом ему в голову пришел еще один вопрос. Он даже удивился, что не додумался до этого раньше.

– Как вы нашли Три Сосны?

– В каком смысле?

– Эту деревню почти невозможно найти. Но тем не менее вы здесь.

– Он меня привез.

Гамаш повернулся и посмотрел, куда она показывала. За террасой, в окне, спиной к ним стоял человек, держа в руке книгу.

И хотя старший инспектор не видел его лица, фигура все ему сказала. В окне магазина Мирны он увидел Тьерри Пино.

Глава девятнадцатая

Клара Морроу сидела в машине, глядя на старое обветшалое многоквартирное здание. Как далеко это было от аккуратного коттеджа, в котором прежде жили Дайсоны!

Всю дорогу она вспоминала свои отношения с Лилиан. Как они работали на почте под Рождество – сортировали открытки и письма. Свихнуться от такой работы можно. Потом, позднее, работа спасателями. Это была идея Лилиан. Они ходили на курсы спасателей и вместе сдавали экзамены по плаванию. Помогали друг другу. Украдкой пробирались за сарай спасателей, чтобы выкурить сигарету или косячок.

Они вместе были в школьной волейбольной и легкоатлетической команде. Они страховали друг дружку, когда выполняли гимнастические упражнения.

В приятных Клариных воспоминаниях о детстве не было ни одного не связанного с Лилиан.

И всегда там присутствовали мистер и миссис Дайсон. Добрые персонажи, на чью поддержку всегда можно было рассчитывать. Они всегда находились где-то на заднем плане, как родители Пинатов [65] . Возникали они редко, но всегда можно было рассчитывать на сэндвичи с яичным салатом, фруктовый салат и теплое еще печенье с шоколадной стружкой. Всегда был готов графин с ярко-розовым лимонадом.

Миссис Дайсон была маленькой, толстенькой, с редеющими, всегда хорошо уложенными волосами. Она казалась старой, но, как понимала сейчас Клара, ей было тогда меньше лет, чем Кларе теперь. А мистер Дайсон был высоким, жилистым, с курчавыми рыжими волосами. При ярком солнце возникало впечатление, что у него ржавчина в голове.