Нет. Сомнений никаких не оставалось, и Клару ужасало, как это она могла колебаться. Именно так и нужно было поступить.
Махнув рукой на лифт, она поднялась на третий этаж, стараясь не обращать внимания на застоялый запах табака, травки и мочи.
Она остановилась перед закрытой дверью, уставилась на нее. Перевела дыхание, участившееся не только от физических усилий.
Клара закрыла глаза, вызвала в памяти маленькую Лилиан – вот она стоит в дверях в зеленых шортах и футболке. Улыбается. Приглашает Клару в дом.
Наконец Клара постучала.
– Главный судья, – сказал Гамаш, протягивая руку.
– Старший инспектор, – откликнулся Тьерри Пино.
Они обменялись рукопожатием.
– Старший, главный – сколько всяких начальников, – сказала Сюзанна. – Давайте сядем.
– Мы можем присоединиться к инспектору Бовуару, – предложил Гамаш, показывая им на столик, где сидел инспектор.
Тот уже поднялся и приглашал их к себе.
– Я бы предпочел сесть здесь, – сказал главный судья Пино.
Сюзанна и Гамаш остановились. Пино показывал на столик у кирпичной стены, самый незаметный.
– Здесь больше приватности, – сказал Пино, видя их недоуменные лица.
Гамаш приподнял брови, но согласился, движением руки пригласив и Бовуара. Главный судья Пино сел первым. Спиной к деревне. Габри принял заказ.
– Вам это не помешает? – спросил Гамаш, показывая на два стакана пива, принесенные Бовуаром.
– Ничуть, – ответила Сюзанна.
– Я пытался дозвониться до вас сегодня утром, – сказал Гамаш.
Габри поставил напитки на стол и шепнул на ухо Бовуару:
– Кто этот человек?
– Главный судья Квебека.
– Ну ясное дело. – Габри смерил Бовуара недовольным взглядом и ушел.
– И что ответила мой секретарь? – спросил Пино, отхлебнув минеральной воды «Перье» с лаймом.
– Только то, что вы работаете дома, – ответил Гамаш.
Пино улыбнулся:
– Так оно и есть в некотором роде. Только, боюсь, я не указал, в каком доме.
– Вы решили приехать в ваш дом в Ноултоне?
– Это допрос, старший инспектор? Мне позвать адвоката?
Улыбка оставалась на своем месте, но она никого не могла обмануть. Пристрастный допрос главного судьи Квебека был делом рискованным.
Гамаш улыбнулся в ответ:
– Это дружеский разговор, ваша честь. Я надеюсь на вашу помощь.
– Бога ради, Тьерри, скажите этому человеку то, что он хочет знать. Не для этого ли вы сюда приехали?
Гамаш посмотрел на Сюзанну. Их заказ принесли, и она отправляла в рот кусок утятины. Это было не обжорство, а страх. Сюзанна обхватила тарелку руками. Она не претендовала на чью-то чужую еду – она хотела только свою. И была готова защищать ее, если возникнет такая необходимость.
Но между двумя кусками утятины Сюзанна задала интересный вопрос.
Зачем объявился здесь Тьерри Пино, если не для помощи следствию?
– Да, я приехал помочь, – небрежно сказал Пино. – Боюсь, старший инспектор, это была инстинктивная реакция. Реакция юриста. Мои извинения.
Гамаш обратил внимание кое на что еще. Хотя главный судья с удовольствием возражал главе отдела по расследованию убийств Квебекской полиции, он ни разу не возразил Сюзанне, которая в свободное от основной работы (официанткой) время пыталась заниматься живописью. Да что говорить, он воспринимал ее маленькие насмешливые уколы, ее критику, ее эпатажные жесты с невиданной выдержкой. Чем это объяснялось – воспитанием?
Нет, старший инспектор так не думал. У него сложилось впечатление, что его честь немного побаивается Сюзанны. Словно у нее есть какой-то компромат на него.
– Я попросила его привезти меня, – сказала Сюзанна. – Я знала, что он не откажется помочь.
– Почему? Я знаю, Лилиан была небезразлична Сюзанне. И вам тоже, сэр?
Главный судья посмотрел на Гамаша своими ясными холодными глазами:
– Не так, как вы это воображаете.
– Я ничего не воображаю. Просто спрашиваю.
– Я пытаюсь помочь, – сказал Пино.
Голос его прозвучал жестко, глаза смотрели холодно. Гамаш уже видел такого Пино на заседаниях суда. На конференциях Квебекской полиции.
И Гамаш воспринимал это так, как и должно. Его честь Тьерри Пино злится на него. Делал он это тонко, изящно, благородно, вежливо. Но злость все равно оставалась злостью.
Беда в том, что, как это понимал Гамаш, соревнование в злости нередко выходило из приватной сферы в публичную. Частная жизнь судьи Пино становилась достоянием общественности.
– А как, по-вашему, вы можете помочь, сэр? Вам известно что-то такое, что не известно мне?
– Я здесь, потому что меня попросила Сюзанна и потому что я знаю, где находится деревня Три Сосны. Я ее привез. Это и есть моя помощь.
Гамаш перевел взгляд с Тьерри на Сюзанну, которая терзала свежий французский батон, намазывала на оторванные куски масло и засовывала их в рот. Неужели она может вот так помыкать главным судьей? Приказывать ему, словно шоферу?
– Я попросила Тьерри о помощи, потому что знала – он отнесется к этому спокойно. Разумно.
– Притом что он главный судья Квебека? – спросил Бовуар.
– Я алкоголичка, но не идиотка, – с улыбкой сказала Сюзанна. – Мне это казалось преимуществом.
Это и было преимуществом, подумал Гамаш. Но почему она считала, что ей нужно преимущество? И почему судья Пино выбрал этот столик, подальше от других? Худший столик на террасе. А потом быстро занял место лицом к стене. Где ему ничего не было видно, но и его никто не мог увидеть.
Гамаш обвел взглядом деревню, невидимую главному судье Пино.
На скамье сидела Рут, кормила птиц и время от времени поглядывала на небо. Норман и Полетт, художники средней руки, сидели на веранде гостиницы Габри. Несколько человек шли с хозяйственными сумками из магазина месье Беливо. В бистро были и другие посетители – Андре Кастонге и Франсуа Маруа.
Клара стояла на лестничной площадке, глядя на дверь, захлопнувшуюся перед ее носом. Этот звук хлопка все еще эхом отдавался от стен, разносился по лестничным коридорам, лестничной клетке и вырывался наружу. Заполнял собой пространство под ярким солнцем.
Глаза у Клары были широко раскрыты, сердце колотилось. Из желудка поднималась горечь.
Она боялась, что ее стошнит.