Она начала было говорить что-то, но он поднял руку и улыбнулся:
– Вам не нужно отвечать мне любезностями, я знаю, как по-скотски я поступил. Но я выучил свой урок, и больше этого не повторится. Ни по отношению к вам, ни, надеюсь, к кому бы то ни было. Я просто хочу заявить об этом, прежде чем уйти. Я прошу вас и вашего мужа подумать об этом, ладно?
Клара кивнула.
– Я бы хотел представлять вас обоих – вас и Питера. Я молод, и мы сможем расти вместе. Я долгое время буду рядом и смогу продвигать ваши творения. Полагаю, это важно. У меня есть мысль организовать для вас обоих персональные выставки, а потом – совместную. Где заиграют во всем блеске оба ваших таланта. Это будет захватывающее зрелище. Выставка года. Десятилетия. Я прошу только об одном: пожалуйста, подумайте об этом.
Клара кивнула, и Фортен ушел.
Инспектор Бовуар и старший инспектор встретились на мосту.
– Вот, посмотрите, – сказал Бовуар, отдавая ему распечатку.
Гамаш прочел заголовок, потом пробежал страницу. Прочтя три четверти текста, остановился, словно ударился о стену. Он поднял глаза на Бовуара – тот ждал и улыбался.
Старший инспектор вернулся к распечатке, на сей раз стал читать медленнее.
Он не хотел ничего упустить, как они уже чуть было не упустили.
– Отличная работа, – сказал он, возвращая распечатку Бовуару. – Как ты это нашел?
– Я просматривал наши опросы и понял, что мы поговорили не со всеми, кто присутствовал здесь на вечеринке.
Гамаш кивнул:
– Замечательно. Великолепно. – Он посмотрел на гостиницу Габри. – Так что, идем?
Через минуту они из-под ярких, теплых лучей вошли в прохладу веранды. Норман и Полетт следили за их продвижением по деревенскому лугу. Гамаш даже подозревал, что за ними следит вся деревня.
Три Сосны могли показаться сонным местечком, но на самом деле жители видели и замечали все.
Когда Гамаш с Бовуаром подошли, двое художников подняли на них глаза.
– Можно попросить вас об одной громадной услуге? – произнес, улыбаясь, Гамаш.
– Конечно, – ответила Полетт.
– Не могли бы вы пройтись по деревне или заказать себе выпивку в бистро? За мой счет?
Они смотрели на него, поначалу ничего не понимая, затем Полетт что-то сообразила. Она взяла свою книгу и журнал и кивнула:
– По-моему, это прекрасное предложение – прогуляться. Ты так не считаешь, Норман?
Судя по виду Нормана, он бы предпочел остаться на прохладной террасе со старым номером «Пари матч» и стаканчиком лимонада. Гамаш не мог винить его в этом. Но ему нужно было, чтобы они ушли.
Двое полицейских дождались, когда Полетт и Норман отойдут достаточно далеко, и только тогда обратились к третьему человеку, расположившемуся на веранде.
Сюзанна Коутс сидела в кресле-качалке со стаканом лимонада. Но на коленях у нее лежал не журнал, а альбом для рисования.
– Привет, – сказала она, не вставая.
– Bonjour, – ответил Бовуар. – А где его честь?
– Поехал к себе в Ноултон. А я решила переночевать здесь.
– Зачем? – спросил Бовуар.
Он пододвинул стул поближе к Сюзанне, а Гамаш сел рядом в кресло-качалку и закинул ногу на ногу.
– Я хочу оставаться здесь, пока вы не найдете того, кто убил Лилиан. Насколько я понимаю, у вас есть немалый стимул закончить работу поскорее.
Она улыбнулась, улыбнулся и Бовуар:
– Расследование пошло бы быстрее, если бы вы сказали нам правду.
Улыбка исчезла с ее лица.
– О чем?
Бовуар протянул ей лист бумаги. Сюзанна взяла его, прочитала написанное и вернула Бовуару. Вся ее немалая энергия не то что ослабела, а скорее сдулась, схлопнулась. Женщина переводила взгляд с Бовуара на его босса, потом снова на Бовуара. Гамаш ни словом не помог ей. Просто наблюдал с интересом.
– Вы были здесь в ночь убийства, – сказал Бовуар.
Сюзанна молчала, и Гамаш с удивлением понял, что даже сейчас, когда не осталось никакой надежды, она, похоже, вынашивает какую-то ложь.
– Была, – призналась она наконец, стреляя глазами то в одного, то в другого.
– Почему вы нам этого не сказали?
– Вы спрашивали, была ли я на вернисаже в музее, а меня там не было. Про здешнюю вечеринку вы не спрашивали.
– Вы хотите сказать, что не солгали нам? – спросил Бовуар, посмотрев на Гамаша, словно хотел сказать ему: «Видите? Еще один олень идет по той же нахоженной тропе. Люди не меняются».
– Слушайте, – сказала Сюзанна, ерзая в кресле. – Я хожу на многие вернисажи, но по большей части мое занятие – готовить сосиски для пикников. Я вам это уже говорила. Так я зарабатываю дополнительные денежки. Я этого не скрываю. Вернее, скрываю от налоговой инспекции. Но вам я все об этом рассказала.
Она умоляюще посмотрела на Гамаша, и тот кивнул в ответ.
– Вы рассказали нам далеко не все, – возразил Бовуар. – Вы забыли упомянуть, что были здесь, когда убили вашу подругу.
– Я была здесь не в числе гостей. Я гостей обслуживала. И даже не как официантка. Я весь вечер провела в кухне. И не видела Лилиан. Даже не знала, что она здесь. Да и откуда мне было знать? Слушайте, этот прием был запланирован давно. Меня наняли несколько недель назад.
– Вы говорили об этом Лилиан? – спросил Бовуар.
– Нет, конечно. С чего бы я стала говорить ей обо всех вечеринках, которые обслуживаю.
– Вы знали, кто устраивает эту вечеринку?
– Понятия не имела. Я знала, что художник. Но это почти всегда художники. Та фирма по организации выездных банкетов, которая меня нанимает, обычно обслуживает вернисажи. Я не сама решила приехать сюда – меня сюда назначили. Я понятия не имела, кто хозяева. Да и какая мне разница. Меня волновало только, чтобы все были довольны и я получила свои денежки.
– Но когда мы вам сказали, что Лилиан убили на вечеринке в Трех Соснах, вы все поняли, – не отступал Бовуар. – Почему вы не сказали нам тогда?
– Вы правы, я должна была сказать, – признала она. – Да что там, это была одна из причин, по которой я и приехала. Я знала, что должна сообщить вам правду. Мне нужно было набраться смелости.
Бовуар смотрел на нее со смесью отвращения и восхищения.
Она мастерски плела паутину лжи. Он скосил глаза на шефа, который тоже внимательно слушал. Но лицо Гамаша было непроницаемым.
– Почему вы не сказали нам об этом вчера? – снова спросил Бовуар. – Почему лгали?