– Этот тоже совсем не плох, – был очень доволен своим трофеем лесник.
Он, сноровисто разделав тушу, развесил мясо доходить на ветвях дуба и отправился вместе с Эдвардом на полянку.
– Я, честно сказать, подумал вчера, что ты больше хорош на словах, – разглядывая сраженного наповал всего одним выстрелом громадного самца, признался он. – Но теперь уж мне ясно: ты настоящий мастер. И олень-то действительно королевский. Двадцать пять отростков на рогах, чтобы мне провалиться! Теперь пора тебе ножиком поработать. Через полчаса тьма опустится.
Это мясо они тоже оставили на ветвях дуба, чтобы назавтра, по предложению Эдварда, погрузить всю добычу в повозку с Билли.
– Славно придумано, – обрадовался Освальд Патридж и, шумно сглотнув, добавил: – Надеюсь, что у вас в доме нас ждет что поесть, а то прямо живот подвело с голодухи.
– Даже не сомневайтесь. Элис никого не оставит без ужина, – заверил мальчик.
Вскоре Освальд смог убедиться в правоте его слов. Но еще больше, чем кулинарное мастерство старшей девочки, его поразило количество внуков у Якоба. Когда же он после ужина отправился к нему в комнату и узнал там действительную историю четверых детей, его охватило столь сильное изумление, что он, отдав по-военному честь двум братьям, воскликнул:
– Ну и оказия мне привалила в столь благородной компании очутиться!
– Только забудьте пока об этом, пожалуйста, – отозвался с улыбкой Эдвард. – Пускай мы для вас по-прежнему будем внуками Якоба Армитиджа.
– Уж ясное дело, сэр, я обязательно ради вас так именно и поступлю. И можете не сомневаться: Якоб правильно мне доверил секрет. Ох, и когда бы я даже вообразить себе смог, что дочка полковника Беверли мне собственными руками поесть приготовит! – вне себя от волнения произнес Освальд Патридж.
Время уже шло к ночи, и так как утром старшему мальчику и леснику предстояло ехать с повозкой за мясом, его оставили ночевать, постелив ему на полу в комнате братьев.
Едва они на другой день прибыли с грузом к нему домой, Освальд, попросив Эдварда посидеть на кухне в обществе старой ворчливой служанки Фиби, отправился потолковать с хранителем леса, которому объявил, что привез недурное оленье мясо и ждет теперь от него дальнейших распоряжений по этому поводу.
– Также считаю нужным вам сообщить, – продолжил лесник, – что мясо помог мне доставить в своей повозке молодой Эдвард Армитидж и в данное время он пребывает на кухне. А так как время уже сильно к вечеру, надо бы устроить его у нас на ночлег.
Услышав про Эдварда, мистер Хидерстоун снова начал им интересоваться, и тогда Освальд, не скупясь на слова, так красочно расписал его компетентность в лесных делах, добавив, что даже ему самому не грех у такого мастера поучиться, что хранитель воскликнул с улыбкой:
– Как я понимаю, этот молодой человек почерпнул все свои знания из богатого практического опыта. Он жил за счет короля, однако за счет Парламента жить не будет. Зато я могу нанять его рейнджером. Пока он, конечно, к нам в оппозиции. Однако, если поступит на службу, может вполне превратиться в верного человека. Сделайте-ка ему от меня предложение, Освальд. Что же касается доставленной оленины, задние окорока завтра же утром отправьте, пожалуйста, генералу Кромвелю. Что сделаем с остальным, сообщу вам немного позже. А юноша, разумеется, может остаться у нас на ночлег.
Освальд поспешил донести до Эдварда сообщение:
– Генерал Кромвель завтра получит зад-ние окорока твоего оленя. Самое лакомое. А тебе предлагают наняться рейнджером.
– Вот уж спасибо, – скривился тот. – Знаете, почему-то мне совершенно не лестно превратиться в поставщика оленей Круглоголовым. Можете прямо так хранителю и передать. Ну и добавьте, что я, разумеется, очень ему благодарен, – с усмешкой добавил он.
– Иного я и не думал, – его слова леснику явно понравились. – Но, мне кажется, он предложение свое сделал от чистого сердца и с наилучшими побуждениями. А теперь, Фиби, – сказал он возившейся возле плиты служанке. – Сообрази нам с молодым человеком поесть. А то мы очень голодные.
– Вот сей момент и подам, – отозвалась та скрипучим голосом. – У меня как раз стейки на сковородке подходят.
– А еще тебе нужно найти для молодого человека кровать, – продолжил лесник.
– В доме нет места, – буркнула она. – Но чердак над конюшней полон отличной соломы.
– И это вполне сойдет. Я не слишком-то прихотливый, – заверил Эдвард.
– Еще бы тебе привередничать, – презрительно зыркнула на него злобная Фиби. – К стене конюшни приставлена лестница. По ней на чердак и поднимешься. А там и делай себе из соломы какую угодно постель.
Освальд уже порывался поставить служанку на место, но Эдвард предупреждающе поднял вверх указательный палец, и лесник промолчал, а вскоре Фиби их вовсе выставила из кухни, заявив, что ей давно пора ложиться.
Из дома они вышли вместе. Эдвард отправился к конюшне, а Освальд – в домик знакомого рейнджера, где ночевал с той поры, как предоставил собственное жилище в распоряжение мистера Хидерстоуна. Мальчик хотел поскорее лечь, чтобы поспать до рассвета, а после как можно быстрее добраться до дома, ибо его все больше тревожило состояние Якоба. Заснуть, однако, не получалось. На чердаке свистал пронзительный ветер, соломы же, вопреки уверениям Фиби, оказалось так мало, что она не спасала от холода. Прослонявшись какое-то время из угла в угол в тщетных поисках хоть относительно теплого места, Эдвард спустился вниз размять на ходу окоченевшие ноги и руки.
«Вот старая злыдня, – с досадой подумал мальчик, заметив в окошке над кухней свет. – Меня выставила на холод, а сама ведь так и не спит». Свет в окне сделался еще ярче, к нему изнутри подбежала женщина и, резко отдернув занавесь, попыталась его открыть. Тут он и понял, что в комнате полыхает пожар. Эдвард мигом вернулся к конюшне, схватив лестницу, подтащил ее к стене дома и вихрем взлетел к полыхавшему окну. Женщины возле него уже не было. Эдвард разбил стекло. Дым из комнаты повалил такой, что у него перехватило дыхание. Он прыгнул в комнату. Женщина распростерлась без чувств под самым окном. Он подхватил ее на руки. Взбодренный образовавшейся тягой, огонь полыхнул с новой силой. Эдварда, уж вставшего на ступеньку лестницы, опалило раскаленной волной. Не обращая на боль внимания, он начал быстро спускаться.
Ступив наконец на землю, Эдвард стремительно начал тушить одежду на женщине, и только теперь ему стало ясно, кого он спас. Это была совсем не служанка, а дочь мистера Хидерстоуна. Он бегом отнес ее в стойло, бережно уложил на солому и кинулся поднимать тревогу, чтобы все, кто еще оставались в доме, успели его покинуть. Возле конюшни была поилка для лошадей. Наполнив из нее ведро, мальчик взбежал с ним по лестнице, вылил воду в окно и понесся к поилке за новой порцией. Так он проделал несколько раз, не переставая громко кричать на ходу: «Пожар! Пожар!»
Крики его разбудили и обитателей дома Освальда Патриджа, и тех, кто жил по соседству. Хранитель леса выскочил полуодетый. Лицо его искажали ужас и скорбь. Следом за ним бежала истошно визжавшая Фиби, а двор наполнялся соседями.