«Роза и корона» была такой старомодной и симпатичной харчевней, где барочники и их жены распивали по вечерам свое ужинное пиво и поджаривали свой ужинный хлеб с сыром над пышущей углями жаровней, которая гордо расположилась под куполом вытяжки и выглядела гораздо уютнее, чем любой очаг. Уж не знаю, как вы, но я за всю жизнь не видала еще огня притягательней.
Вокруг жаровни расположилась приятная компания людей с барж. Вам бы, может, их сборище столь уж приятным не показалось, однако сами они считали, что оно такое и есть, ибо все, сидевшие здесь, были между собою друзьями и знакомыми. Они придерживались одних и тех же суждений, у них были общие вкусы, и выражениями они в разговоре пользовались одинаковыми, а это и есть залог любой приятной компании. Барочник Билл, который так не понравился детям, считался среди своих отличнейшим парнем, и сейчас остальные с большим интересом внимали ему, а он говорил о постигшей его неприятности, что само по себе, конечно же, было захватывающе и к тому же касалось проблемы с баржей.
– Ну, он мне и пишет: покрась ее целиком, а в какой цвет, не сказал. Я это и обзавелся зеленой краской, и покрыл ею баржу целиком от кормы до носа. Вышло ну прям загляденье. А он явился и спрашивает: «Чего это ты ее в один цвет-то покрасил?» Потому что, ему отвечаю, она так, по-моему, смотрится прямо люкс. А она это так в самом деле и смотрится. А он рожу свою скривил и мне так с усмешечкой: «Ну, раз тебе это нравится, то сам и плати за краску». Вот мне и пришлось.
По «Розе и короне» пронесся сочувственный гул. Именно в этот момент широко распахнулась входная дверь, и в зал пулей влетела Бобби.
– Билл! Билл! – на бегу кричала она. – Срочно нужен барочник Билл!
Гул прервала обалделая тишина. Кружки с пивом замерли в воздухе, будто на них по дороге к жаждущим ртам внезапно напал столбняк.
– Ой! – уже увидала Бобби рыжеволосую женщину с баржи. – Ваш домик на барже горит! – бросилась она к ней. – Бегите скорее!
Женщина, взвившись на ноги, прижала большую красную руку к левой стороне талии, в которой у нас всегда оказывается сердце, если мы чем-то внезапно напуганы или поражены.
– Реджинальд Хорас! Мой Реджинальд Хорас! – прорезал зал ее трагический возглас.
– Если вы о ребенке, то он в порядке, мы его вытащили, и собаку – тоже, – сообщила ей Бобби все, на что только хватило ее дыхания, и, шумно пополнив легкие новой порцией воздуха, быстро добавила: – Бегите же, там у вас жутко горит!
Она опустилась в изнеможении на скамейку возле стола, пытаясь поймать то, что мы называем обычно вторым дыханием, и ощущение у нее было такое, словно ей больше вообще никогда не удастся как следует продохнуть.
Барочник Билл тяжело и неспешно поднялся на ноги. Его жена успела уже унестись ярдов на сто вперед по дороге, прежде чем до него вообще начало доходить, в чем дело.
Филлис на берегу канала уже стучала зубами от холода, поэтому не расслышала приближающихся шагов и обратила внимание на подбежавшую женщину, только когда она, перевалившись через ограду, чуть ли не кубарем скатилась по круче берега и подхватила ребенка на руки.
– Ну, зачем же вы так, – укоряюще на нее глянула Филлис. – Я как раз только его убаюкала.
Билл, подоспевший гораздо позже, изъяснялся при помощи выражений и оборотов, детям прежде совсем незнакомых, извергая которые сиганул на баржу и принялся черпать ведрами воду. Питер начал ему помогать, и какое-то время спустя огонь был потушен. Филлис, жена Билла, ребенок и уже прибежавшая Бобби сидели, тесно прижавшись друг к другу на берегу.
– Помилуй меня Господь, коли я там что-то оставила и из-за этого загорелось, – причитала рыжеволосая женщина.
Но вина была не ее. Это барочник Билл, выбивая пепел из трубки, уронил уголек на ковер возле очага, который там и остался тлеть, пока не поджег ковер. Билл, надо отдать ему должное, был мужчиной хоть и суровым, но справедливым и не пытался перевалить на жену свою собственную промашку, как поступило бы большинство других барочников, да и прочих существ одного с ним пола.
Мама уже начала с ума сходить от тревоги, когда трое детей наконец возвратились в Дом-с-тремя-трубами. К этому времени они уже все были очень мокрые, потому что каким-то образом вода с Питера весьма щедро переместилась на Бобби и Филлис. Из их сбивчивого и путаного рассказа мама совсем не сразу смогла понять, где они пропадали, а когда поняла, сказала, что они поступили правильно и иначе себя повести в таких обстоятельствах было, конечно, нельзя. И еще она им разрешила принять радушное приглашение, которое барочник Билл, расставаясь с ними, выразил так:
– Приваливайте-ка завтра к семи утра, и я провезу вас до Фарли и обратно. И ни единого пенса вам это не будет стоить. Вот так. Девятнадцать шлюзов пройдем.
Никто из троих не знал, что такое шлюзы, но это не помешало им в семь утра, запасясь сложенными в корзинку бутербродами с сыром, половиной бисквита и четвертинкой бараньей ноги, стоять на мосту.
Путешествие вышло удивительно потрясающим. Старая белая лошадь тянула баржу за канаты, и она медленно, гладко и ровно скользила по неподвижной воде. Над головами детей сияло лазурью небо. А в мистере Билле вдруг оказалось столько очарования, будто он не был тем самым барочником, который вчера выкручивал Питеру ухо. Что же до миссис Билл, то она со вчерашнего дня совершенно не изменилась, ибо и раньше, по замечанию Бобби, была воплощенным очарованием. И ребенок не плакал, а в основном улыбался. И Спот был явно к ним расположен, хотя отличался суровой натурой и, если бы захотел, то мог укусить не на шутку.
– Мама, мы колоссально поплавали! – вернувшись домой, говорили предельно счастливые и донельзя утомленные и перепачканные с головы до ног дети. – Прямо под этим прославленным акведуком! И шлюзы! Ты просто не знаешь, что это такое! Сперва словно бы погружаешься в землю. А потом, когда уже кажется, будто этому никогда не будет конца, медленно-медленно раскрываются створки огромных черных ворот, и баржа опять идет по каналу.
– Я знаю, – сказала мама. – На Темзе тоже есть шлюзы, и мы с вашим папой, прежде чем поженились, ездили по ним в Марлоу.
– И милый, прелестный лапочка-ребенок! – воскликнула Бобби. – Мне позволили его нянчить, и это так здорово! Жалко, мама, что у нас нет младенца, с которым можно играть.
– И все были так к нам добры, – подхватила Филлис. – Каждый, кого мы там встретили. И они нам сказали, что мы теперь можем, где захотим, ловить рыбу. А Билл еще обещал, когда снова появится в наших краях, научить нас рыбачить правильно. Он говорит, мы пока не умеем.
– Он сказал, это ты не умеешь, – внес существенную поправку Питер. – И, мама, он еще обещал предупредить всех барочников вверх и вниз по каналу, что мы настоящие и правильные ребята и с нами должны хорошо обращаться.
– Выходит, вы снова кучу друзей себе завели, – улыбнулась мама. – Сперва на железной дороге, а теперь – на канале.
– Ну да, – энергично кивнула Бобби. – Мне теперь кажется, целый мир может стать тебе другом, если поймет, что ты сам не хочешь ему быть врагом.