– Ага, я тоже чувствую подобное, – сказал Ганнон с натянутой улыбкой.
Лучше делать что-то по любви, а не ради мести, верности государству или какой-то другой из мириада причин, по которым сражаются люди. Если все пройдет хорошо, он воссоединится с Аврелией. Ганнон глубоко вздохнул, чтобы успокоиться. В бою выживают бойцы с холодной головой, а те, кто чрезмерно возбужден, погибают.
– Я хватаю девушку-рабыню… Элиру, да? А ты бери Аврелию и мальчика.
– А если Медведю с дружками не удастся повалить солдат?
Клит наклонился, покопался в навозе и достал один, а потом и второй обломок кирпича.
– Воспользуемся этим. Ради всех богов, постарайся не убивать их.
Он двинулся к выходу из переулка и остановился шагах в десяти – на достаточном расстоянии, чтобы его случайно не увидел какой-нибудь прохожий, но все же близко, чтобы выбежать, если понадобится. С начала войны Ганнон бессчетное количество раз ждал в засаде. Время растягивалось, угол зрения сужался, как будто впереди был узкий туннель, во рту пересыхало, ладони потели, а в кишках чувствовалась слабость. И все же никогда он так не нервничал. Конечно, юноша знал причину – дело касалось Аврелии, – но не мог заставить свое сердце стучать медленнее. Он начал тревожиться. Если слишком переживать, можно все испортить. И этой мысли было достаточно, чтобы начать нервничать. Закусив изнутри щеку, Ганнон дал резкой боли отвлечь его от всего остального. Затем остановился и вроде как бездумно случайно поскреб грязную лодыжку.
– Они в пятидесяти шагах, – прошипел он и замолк.
Волнение Ганнона, наверное, было хорошо заметно, потому что Клит сжал ему локоть.
– Все будет хорошо.
Карфагенянин судорожно сглотнул.
– Да.
– Мы не знаем, как быстро они двигаются. Я сосчитаю до тридцати, и приготовимся.
Ганнон кивнул.
– Раз. Два. Три.
Клит продолжал считать, а Ганнон не отрывал глаз от части улицы, которую мог видеть в узком промежутке между домами. Мимо проковылял старик, опираясь на палку. В доме напротив женщина высунулась, чтобы выбить коврик на железных перилах балкона.
– Свежие горячие колбаски! Только что приготовлены! Кто хочет? – кричал лоточник.
– Двенадцать. Тринадцать. Четырнадцать. Пятнадцать.
В вышине неба презрительно кричали чайки, и им откликались другие. Мимо прошел тот курчавый мальчишка, не взглянув в переулок. Какой-то мужчина провез тележку со скобяным товаром, что-то бормоча себе под нос про ее вес. Две девушки остановились полюбоваться чем-то в примыкающей к переулку лавке, болтая о том, кто угадает, какой стражник стоит у ворот.
– Двадцать пять. Двадцать шесть. Двадцать семь. Двадцать восемь. Двадцать девять. Тридцать, – проговорил Клит.
Оба молчали. Глядя на улицу, они сделали пару шагов. В ушах у Ганнона стоял шум, сердце отчаянно колотилось.
– Фьюуууу-фюить!
Свист оказался гораздо громче, чем карфагенянин мог ожидать от маленького оборванца.
Началось.
«Баал-Хаммон, позаботься о нас. Баал-Сафон, дай нам твою защиту и твою силу!» – молился Ганнон, когда они подошли к выходу из переулка.
Тра-та-та.
Слева донесся стук колес по булыжнику. Пока что Медведь исполнял свою роль, но глаза Ганнона выискивали не воз – они лихорадочно осматривали улицу справа. Юноша чувствовал, что Клит сзади делает то же самое, однако проклятый жрец с компанией загораживали обзор. В десяти шагах впереди стояли трое мальчишек, плохо притворяясь, что рассматривают товары, выставленные у входа в столярную мастерскую. Еще двое на другой стороне улицы играли в кости. Остальные, наверное, были с Медведем.
– Берегись! – послышался мужской крик.
Грохотание колес стало громче, последовали крики и шум, и Ганнон услышал, как воз ткнулся в стену дома на их стороне улицы. Медведь хохотал. «Получилось!»
Но Ганнону было совсем не весело. Если стража Аврелии увидела это, они могут повернуться и убежать.
К его несказанному облегчению, солдат протолкнулся мимо жреца. За ним с каменным лицом прошла Аврелия с маленьким полотняным свертком. Следом – Элира, а за нею – второй стражник, его Ганнон смутно припомнил.
Из-за спины донеслось злобное ругательство.
– Агафокл! Если он меня заметит, я пропал.
«Дерьмо!» – подумал Ганнон. Второй стражник был знакомым Клита, это его они встретили с группой рабынь. В их предприятии возник дополнительный риск.
По сигналу за спиной у них появился Медведь со своей ватагой. Они налетели на первого солдата, который презрительно рассмеялся:
– Не заставляйте меня надрать вам задницу!
Он не видел остальных ребят, которые неслись к нему с обеих сторон.
– Помните, что я вам говорил, – крикнул Медведь своим товарищам.
Бросившись на стражника, пока тот не успел опомниться, он схватил его под коленку и дернул. Солдат повалился навзничь, а четверо мальчишек вскочили на него, колотя руками и ногами.
Ганнон и Клит выскочили на улицу. Элира завизжала, но Аврелия как будто не замечала, что происходит. Агафокл отпихнул их локтем, и его рука потянулась к копису.
– Что происходит, забери вас Гадес? – заревел он. – Маленькие ублюдки!
Это противоречило тому, чему учили Ганнона, – не терять из виду врагов, с которыми столкнулся, – но он не отрывал глаз от Аврелии. Женщина по-прежнему словно не замечала происходящего. Так продолжалось, пока карфагенянин не подбежал к ней и она не увидела его. С печальной улыбкой возлюбленная подняла свой сверток.
– Это Публий. Ты бы полюбил его.
– Аврелия! Пошли… – Он схватил ее за локоть.
– Мне нужно передать его кому-то у ворот. Мне не позволили выходить из города. Посмотреть, как его сожгут.
Ганнон не учел, что горе могло так ошеломить ее.
– Мы совершим обряд после, – ласково проговорил он и потянул ее прочь. – Сейчас же надо идти. Скорее!
Она не двигалась, и юношу охватила паника. Первый солдат был у него за спиной. Судя по болезненным вскрикам и радостным воплям ребят, он получал хорошую трепку, но Агафокл, которого тоже повалили, как-то умудрился снова встать на ноги и увидел, что происходит. Только героическое усилие Медведя, который перерезал ножом его перевязь и отбросил меч в сторону, не дало воину вмешаться в драку с оружием. Но и без меча он двинулся в направлении Ганнона. Медведь с тремя товарищами окружили его, но Агафокл отмахнулся от них, как от надоедливых ос. В отчаянии Ганнон выхватил у Аврелии Публия. Она потрясенно вскрикнула, а он прошипел:
– За мной! – после чего повернулся и побежал к переулку, не отрывая глаз от Клита с Элирой в дюжине шагов впереди.