– Дерись! – быстрым шёпотом ответил тот. – Иначе несдобровать. А там что-нибудь да придумаем…
Делать нечего: Илья положил руку на грудь, туда, где рубаху оттопыривал тяжёлый крест, подаренный старцем, и решительно шагнул вперёд.
* * *
Навстречу ему тут же двинулся самый грозный головорез из Нагаевской артели. Муромец был высок, но этот был на голову выше. Муромец был широк, но этот был на четверть аршина шире. Однако, несмотря на свои угрожающие размеры, двигался викинг стремительно, а ступал мягко, как кошка, учуявшая добычу.
Под острым взглядом противника Илье захотелось опустить глаза, но ему вдруг показалось, что кто-то шепнул: «Не опускай!», – и новоявленный муромский богатырь поднял очи на скандинава. Видимо тот прочёл в них нечто, заставившее его на мгновение прекратить смертельный танец, но этого было достаточно. Илья молнией выбросил десницу и обрушил пудовый кулак на грудь врага, закованную в металл. Раздался звон, разлетевшихся в стороны колец и пластинок юшмана, викинг захрипел, как стреноженный на полном скаку жеребец, и отлетел назад, сбив с ног сразу четверых бойцов Нагая. И хотя тот ничего не сказал, оставшиеся на ногах, как по команде, обнажили скрамасаксы и, выхватив из-за голенищ засапожники, бросились на безоружного обидчика.
Туго пришлось бы крестьянскому сыну, если бы за миг до неминуемой смерти, он не услышал, как Иван прокричал: «Держи!». В воздухе что-то сверкнуло, и Муромец увидел булатный меч, брошенный меткой рукой. Поймав его за держак, Илья крутнулся вокруг себя и с маху рубанул по живой стене…
Ухнули мужики, заверещали бабы, но их крики утонули в скрежете покорёженного металла, а викинги, даже не успев застонать, рухнули на землю, которая тут же окрасилась кровью. И хотя у Нагая оставалось ещё немало головорезов, бой был закончен, потому что залётным орлам совсем не хотелось попадать под железный клюв нашего кочета…
* * *
В начавшейся затем суматохе никто не заметил, куда подевался Нагай и его подручные. Не до того было! Торговый люд радостным гулом приветствовал своего избавителя. Было ясно, что после такого позора вымогатель больше не вернётся, а если и вернётся, то пожалеет, ибо все воочию убедились, что рассказы про его непобедимость всего лишь рассказы. А что касается ножей, так у мужиков из мясного ряда ножи не хуже, а кроме того и топоры имеются!
– Не так страшен чёрт, как его малюют!
– Теперь, братки, заживём!
– Вот бы ещё мытарям хвост прищемить, чтоб себе в карман не тянули…
– И прищемим! Если Муромец в одиночку сумел бандюг укоротить, так что ж мы гуртом не управимся?
– Один грабит, другой мытарит, а вместе друзья – не разлей вода!
– Кого честь не берёт, того палка проймёт!
– Не хочешь кулака – гложи, волк, свои бока!
– Сделаем славу, поколотим Савву – за волоса, да под небеса!
– Загоним мышь в норку, чтоб не тащила корку!
Внезапно в мужицкий хор затесался сердитый бабий голос:
– Сердце у вас соколье да смелость воронья! Чего ж вы раньше травой стелились?
Этот вопрос сразу заставил всех замолчать. Мужики вздыхали, кряхтели, теребили бороды, почёсывались и покашливали в кулаки, явно не зная, что ответить.
– Так оно того… боязно было… Башка ж одна… хотя ухов зачем-то двое… – наконец прошамкал мелкий мужичок с растопыренными ушами.
Его слова вызвали такой дружный смех, что в нём сразу потонули все нескладицы. Но громче всех заливалась баба, задавшая тот самый заковыристый вопрос. Даже Муромец не выдержал и улыбнулся в усы, не забыв перед этим поблагодарить Бога за чудесное избавление от Нагая и его головорезов.
В самый разгар веселья кто-то потянул Илью за рукав. Это был смышлёный мужичок Иван, не побоявшийся прийти на помощь. В руках он держал монгольский лук-саадак, скрамасакс и кривой засапожник.
– Лук тебе за победу, а ножички я про всякий случай подобрал. В хозяйстве сгодятся: вдруг ты в бане попариться возжелаешь…
Сунув меч в ножны и прицепив скрамасакс к поясу, Илья принялся рассматривать лук. Он ему ещё давеча понравился, а теперь, когда перешёл в его собственность, стал нравиться ещё больше.
– Любуешься? – спросил Иван, укрепляя за голенищем засапожник.
– Красив больно!
– Не подумав, говоришь. Какая ж в оружии красота, если оно жизнь отымает? Красота у цветка имеется или у птахи небесной. Да что птаха! У жучка навозного красоты больше, чем у харалужного копья с султаном. Вот ты, к примеру, знаешь, для чего султан на копьё цепляют?
– Так султан – это ж турецкий царь! – удивился Илья. – Зачем его на копьё цеплять?
– Эх ты, деревня! У оружейников свой султан. Возьмут пучок конских волос, покрасят в разные цвета и привяжут под наконечником копья. Вот я и спрашиваю, зачем?
– Чтоб убранство богаче было? – попробовал угадать крестьянский сын Илья.
– Для украшения, значит? – с ехидцей уточнил Иван. – А теперь слушай правильный ответ. По копью во время боя кровь стекает, отчего руки по древку скользят. Вот и придумали цеплять султан под остриё, под туле́ю то бишь, чтоб конский волос кровь впитывал… Оно, конечно, красота – да не та!
Илья аж рот открыл от такого объяснения. Но лук всё равно был хорош! Его двойные изгибы при полной натяжке выпрямлялись, чтобы во время выстрела дать стреле двойной хлёст. Устройство саадака – совершенной машины убийства – было на редкость сложным. При полностью натянутой тетиве, лук, не ломаясь, сгибался чуть ли не вдвое. Чтобы добиться этого, монгольские мастера ладили саадак из трех слоев. Внешний – из дерева, внутренний – из кости, а для пущей упругости и защиты от влаги всё обматывалось третьим слоем из конских сухожилий. Клеили саадак под прессом, а потом сушили и не день-два, а несколько лет! Немудрено, что стоил такой лук баснословно дорого, из-за чего секрет его изготовления хранился в строжайшей тайне. Кстати, про султана и мешок золота Нагай не соврал, потому что саадаки были главным оружием татар.
Но пока об этом знали немногие, хотя уже вскоре, в эпоху Золотой Орды, славянские воины вполне испытали его звериную силу…
* * *
Илья вскинул лук и начал натягивать тетиву. Когда саадак сложился вдвое, Иван сказал:
– Силён! Так тетиву натянуть – всё равно что взрослого мужика двумя пальцами за шкирку от земли оторвать! Только отпускай медленно: без стрелы лук испортишь, да ещё нос себе ненароком свернёшь.
– А где её взять, стрелу-то?
– Сообразим. Деньги есть?
– Есть! – гордо ответил Илья, вынимая из кармана туго набитый мешочек.
– Ого! Да тут на две дюжины стрел с кожаным колчаном хватит, и ещё изрядно останется.
Сказав это, Иван не мешкая повёл Илью в оружейный ряд. Народу тут было немного, да и то в основном зеваки, но торговцы не унывали, ведь при солидных ценах на их товар, хватало и одного покупателя в неделю. Завидев Муромца, препоясанного мечом, они бросили лузгать семечки, быстро сообразив, что это тот самый покупщи́к, которого они ждали целую седмицу. Однако надежды большинства из них в этот день не оправдались, потому что смышлёный мужичок провёл Илью мимо топоров – секир, бердышей, треугольных клевцов и похожих на кирки чеканов; мимо кистеней – гирек на кожаных ремешках; мимо гладких булав и утыканных металлическими остриями шестопёров; мимо длинных копий и их укороченных сестёр – сулиц; мимо тисовых щитов с металлическими бляхами-умбонами; мимо сабель, мечей и кинжалов; мимо железных рубах – кольчуг, колонтарей, байдан, бахтерцов и юшманов; мимо боевой конской сбруи – узд, шпор, стремян, плетей, бронзовых удил и каких-то особых дракончиков, которые крепились на лбу коня, а во время езды устрашающе шевелили нижней челюстью… Уф!