– Если все провалится, – сказала Иззи за ночь до того, как мне предстояло отчитаться перед Мэйзеном. – Ты можешь попросить Кухарку, чтобы научила тебя, как пробить дыру во внешней стене. Она, бывало, устраивала взрывы для Ополчения.
– Они хотят потайной ход, – уныло ответила я. Однако сумела выдавить улыбку, потому что мысль о гигантской дымящейся дыре в стене Блэклифа навевала радость.
Иззи пошла следить за Фаррарами, а я осталась ждать, когда Комендант меня позовет. Но она не вызывала. Я вытянулась на кровати, глядя на изрытый временем каменный потолок своей каморки, и всеми силами стараясь не думать о том, как страдает Дарин под пытками меченосцев. Стоило придумать подходящее объяснение своего провала для Мэйзена.
И вдруг, как раз перед одиннадцатичасовым колоколом, в мою комнату ворвалась Иззи.
– Я нашла его, Лайя! Туннель, которым ходят Фаррары. Я нашла его!
Я проигрывал тренировочные бои один за другим. И в этом вина Тристаса. Это он поселил в моей голове мысль, что Элен любит меня, и теперь из крошечного семечка проросла адская сорная трава сомнений.
В состязаниях на мечах Зак атаковал меня с необычайной небрежностью, но вместо того чтобы вырубить его, я пропустил неслабый удар по заднице только потому, что на другом конце поля увидел светловолосую голову Элен. И что обозначают эти трепыхания в животе?
Когда центурион по рукопашному бою устроил мне выволочку за слабую технику, я едва слышал его, не в силах прервать размышления о том, что случится с Эл и со мною. Неужели наша дружба разрушена? Возненавидит ли она меня, если я не отвечу взаимностью? Как мне привлечь ее на свою сторону во время Испытаний, если не могу дать то, чего она хочет? Как много чертовых глупых вопросов! Неужели девушки так всегда и мыслят? Неудивительно, что они умудряются все так запутывать.
Третье Испытание – Испытание Силы – начнется уже через два дня. Я знаю, что должен сосредоточиться, подготовить разум и тело. Я должен выиграть.
Но ко всему прочему в голове теснились мысли не только об Элен, но и о Лайе. Вот уже несколько дней я старался не думать о ней. И в конце концов перестал сопротивляться. Жизнь и так тяжела, чтобы еще изо всех сил отгонять то, что так настойчиво овладевает моими мыслями. Я представлял темную гриву ее волос, сияние кожи. Улыбался, вспоминая, как она смеялась во время танца. И в смехе ее слышалась свобода духа, которая волновала меня уже тем, что такое возможно. Вновь видел, как она закрывала глаза, когда я нашептывал ей слова на садэйском.
Но ночами, когда из всех темных уголков выползали мои страхи, я думал об ужасе на ее лице, когда она поняла, кто я. Думал о ее отвращении, когда пытался защитить от Коменданта. Она, должно быть, ненавидит меня за такое унижение. Но это был единственный способ, который я мог придумать ради ее спасения.
Столько раз на прошлой неделе мне хотелось пройти рядом с ее комнатой, посмотреть, как она. Но за доброе отношение к рабу мною займется Черная Гвардия.
Лайя и Элен: они такие разные. Мне нравилось, что Лайя могла говорить подчас о таком, чего я не ожидал, нравилась ее плавная, правильная речь, как будто девушка рассказывала историю. Мне нравилось, что она осмелилась бросить вызов моей матери и отправилась на Лунный Фестиваль, тогда как Элен всегда беспрекословно подчиняется Коменданту. Лайя, она – словно дикий страстный танец в лагере кочевников, а Элен – холодное синее пламя, разожженное алхимиком.
Но почему я вообще их сравнивал? Я знаю Лайю всего несколько недель, а Элен – всю жизнь. Элен не преходящее развлечение. Она – моя семья. И даже больше. Она – часть меня.
Пусть даже она отказывается разговаривать и не смотрит в мою сторону. Третье Испытание уже скоро, и самое большее, на что могу я рассчитывать с ней, – это косые взгляды и оскорбления.
И тут же моими мыслями всецело овладело беспокойство. Я рассчитывал, что Элен победит в Испытаниях, назовет меня Кровавым Сорокопутом и затем освободит от обязанностей. Теперь я не был уверен, что она на это согласится, если возненавидит меня. А это значит, что если я выиграю следующее Испытание, а Элен – последнее, то она вполне может оставить меня Кровавым Сорокопутом против моей воли. И если так случится, мне придется бежать, а ей – преследовать меня и убить. Это дело чести.
Кроме того, я слышал болтовню курсантов насчет того, что Император через несколько дней прибудет в Серру, где жаждет расправиться с Претендентами и всеми, кто с ними связан. Кадеты и Мастера притворялись, что не верят слухам, но первокурсники еще не умеют как следует прятать свой страх. Еще можно было бы подумать, что Комендант примет меры против нападения на Блэклиф, но, похоже, ее это вообще не заботило. Вероятно, потому что она хочет, чтобы мы все умерли. Или, по крайней мере, умер я.
«Ты облажался, Элиас, – говорил мне внутренний голос. Просто прими это. Надо было бежать, когда предоставлялся такой шанс».
Мои впечатляющие поражения не остались незамеченными. Друзья беспокоились за меня, а Маркус взял за правило при каждом удобном случае бросать мне вызов во время тренировок. Дед отправил мне записку из двух слов, начертанных с такой силой, что порвался пергамент: «Всегда побеждать».
Все это время Элен наблюдала за мной и злилась с каждым разом все сильнее, когда побеждала меня в сражении или когда я проигрывал кому-то другому. Ей явно не терпелось высказаться, но ее упрямство не позволяло.
Пока за две ночи до Третьего Испытания она не подловила Декса и Тристаса, следующих за ней по пятам к казармам. Допросив их, она разыскала меня.
– Что, черт возьми, с тобой происходит, Витуриус? – Она схватила меня за руку и выволокла из казармы Старших Мастеров, лишь только я надумал немного передохнуть перед ночной сменой в карауле. – Думаешь, я не могу за себя постоять? Думаешь, мне нужна охрана?
– Нет, просто…
– Вот кому нужна охрана, так это тебе. Ты проигрываешь каждое сражение. Небеса! Даже человек, ни на что не годный, смог бы победить тебя в бою. Почему бы тебе не отдать Империю Маркусу прямо сейчас?
Группа первокурсников с интересом наблюдала за нами, пока Элен не рыкнула на них.
– Я был рассеян, – сказал я. – Беспокоился о тебе.
– Тебе не нужно беспокоиться обо мне. О себе я могу и сама позаботиться. И мне не нужно, чтобы твои приспешники ходили за мной хвостом.
– Они – твои друзья, Элен. И останутся ими, даже если ты зла на меня.
– Я в них не нуждаюсь. Я не нуждаюсь ни в ком из вас.
– Я не хочу, чтобы Маркус…
– К черту Маркуса. Я могу прибить его с закрытыми глазами. Так же, как и тебя. Так что скажи им, чтобы оставили меня в покое.
– Нет.
Мы стояли лицом к лицу, от нее волнами исходила ярость.
– Отзови их.
– Даже не подумаю.