– Это под Стеблевом. Корсунь-Шевченковский котёл помните? – проговорил профессор. – Вам, Серафима Сергеевна, да и вам, – Решетников бросил взгляд на Лену, перевёл на Нину, что по-прежнему держалась в стороне от подруг, – это ничего не скажет. А вот Маша и Игорь вспомнят. Такие битвы надо помнить.
– Я помню, – тихо выдохнула Сима. – Витя рассказывал.
Сердце кольнула тупая боль.
– А рассказывал он вам о боевой группе «Зигфрид»? – Сима вздрогнула, слова старого учёного резанули по живому. Сколько ещё солгал ей Витя?
– По глазам вижу, не рассказывал, – продолжил профессор. – А стоило. Потому что не только у вас, и у немцев было своё Кармановское болото. Юрген Вольф и его бойцы прошли через почти такую же формулу. Они не смогли провести обратную трансформацию. Когда Виктор сумел их остановить, это уже была дикая стая демонов, которые рвали чужих и своих.
– Но ведь он их уничтожил? – спросила Лена, и её голос от волнения прозвучал совсем тонко, сорвался. – Если бы он их запер, как нас… За столько лет они сошли бы с ума. Это так, да? Сумели сломать печати, и теперь вы пытаетесь их сдержать?
– Хотите демонов с демонами стравить? Думаете, раз Ольга не сдержалась, то и мы перьями обрастём по первому зову? – оборвала подругу Нина, зло глянув на старого мага. – Думаете Сашку на нашу помощь с фрицами обменять. Так знайте, я больше под формулу не пойду. Заставить вы меня не сможете, я в сорок первом умерла, долг Родине отдала с запасом! – выкрикнула она отчаянно.
Повисла неловкая тишина.
– Заставлять не буду, Нина, – ответил ей профессор, снял очки, протёр клетчатым платком. Неторопливо сложил его и убрал в карман. – Понимаю, через что вам пришлось пройти. Но выслушать прошу до конца. А уж там и решите. Витя «зигфридов» не запирал. Вас он сохранить хотел, потому и оставил на годы в Карманове. Как видите, живы почти все, пусть и не сам он придумал, как вас вытащить. Машенька помогла. А по немцам били со всей силы. Сами знаете, что такое бесконтрольный демон. Только стихийные демоны, они по Риману на сколько тянут, а, дипломированные маги?
– Не до экзаменов сейчас, Александр Евгеньевич, – буркнул угрюмо молчавший Игорь.
– Верно… – начал было расстроенный Решетников, осознав неуместность своей шутки, но его перебила напряжённо глядевшая на карту Серафима:
– Стихийный демон в природе наращивает до десяти единиц по Риману, при взаимодействии с магическим снарядом или усилителем внутренних токов мощность повышается до одиннадцати-двенадцати. При блокировании разнонаправленными заклятьями Ковалёва и Вернадского даёт двух-трёхсекундный маговзрыв до пятнадцати единиц по Риману с зоной поражения до ста метров, после чего погибает с остаточным возмущением потоков магии до четырёх часов.
– Умница, Серафима Сергеевна, – рассмеялся Решетников. – Тебя бы да за кафедру. Именно. Пятнадцать в максимуме. И то на три секунды. А тут демоны-трансформанты не ниже семнадцати. Умений-то ведь не выколотишь формулой – бесконтрольные маги демонической силы в группе в шесть голов? Что думаете? Как скоро они выдохнутся, если снять щиты?
– Никогда, – одновременно выдохнули Маша и Игорь.
– Они живы? – удивлённо спросила Лена.
– Сколько вы продержите? – мрачно проговорила Сима, кивнув на фото.
Решетников не ответил никому.
– Ведь вы были уверены, Серафима Сергеевна, что мертва ваша Саша? – Сима кивнула. – А теперь она людей убивает. Так и там. Перебили «зигфридов» бойцы Виктора Арнольдовича, а смотри-ка ты, через столько лет демоны несколько человек в кровавую кашу смололи, кожи не порвав. Лежит человек, вроде целый, а как мешок с фаршем. Мы поставили щиты…
– На живую? – охнула Лена.
– На живую, – кивнул коротко Решетников. – Две недели держим.
– Сколько потеряли?
– Двенадцать военных. Четверо в коме, восемь с истощением в больнице – ложку сами поднять не могут. Пока справляемся.
Сима посмотрела на учёного с жалостью. По его лицу, по ссутулившимся плечам было понятно – он знает, что щит скоро некому будет держать. Рано или поздно у советской страны просто кончатся сильные маги. Может, соседи поймут, чем грозят восставшие «зигфриды» всему миру, и пришлют кого-то. На смерть пришлют. Однако рано или поздно мёртвые фрицы вырвутся из своей клетки… и после них останется пустыня и реки крови.
– Так почему не шарахнуть по ним тем же, чем Учитель тогда? Зачем вы магов губите? – резко бросила Нина.
– Потому что всё, что можно было в них убить, – уже мертво, так ведь, Александр Евгеньевич? – заговорила Серафима.
Один раз она почувствовала Сашку на кургане – и того было достаточно. Не человек это был. Кто? Может, и не пристало дипломированному магу такие слова произносить, только других не находилось. Не человек, а словно… душа заблудшая. Словно в последней вспышке, после которой приходит смерть, выплеснулось то, что самую суть составляло. Последнее чувство, последняя воля, последнее слово. А магия, она ведь у обычных людей как водичка в теле течёт – не останавливается. У развитого и обученного колдуна, да ещё и военного, поле силы киселём сгущается. Видно, до предела свернула формула магические токи в трансформантах, вот и получился магический слепок этого последнего мгновения. Не Сашка – отпечаток этот, магическая отливка таится в Кармановском болоте. Страдает от пустоты, жаждет наполниться живой энергией.
– Что ж вы замолчали, Серафима Сергеевна? – оборвал её мысли Решетников. Сима с трудом очнулась от раздумий, с удивлением заметила, что сидит, уставившись в отсвет лампы на столешнице, а все в комнате напряжённо смотрят на неё.
– Не «зигфриды» поднялись под Стеблевом, – заговорила Сима, стараясь выбрать верные слова. Страшно было не суметь донести до товарищей то, что она поняла сейчас. – Ведь не исследовали никогда, что с магией после смерти колдуна происходит.
– Исследовали, – отозвался Решетников. – Возвращается в мировой поток в течение сорока дней.
– Это да, – отмахнулась Сима. – Но то у стихийных магов. Ведь не станете отрицать, что маг боевой, обученный – дело другое. Вон Игорь – с тринадцати до пятнадцати дорос. Думаете, у него структура внутренней магии такая же, как у самородка из деревни, который и заклинать толком не умеет? А уж таких, как мы с девчатами, – и вовсе никто не изучал. Саша меня на холме зацепила. Лена солгать не даст – не человек то, что людей в болоте ломает. Это словно… в асфальт свежий кто наступил. Или помните, в Помпеях? Археолог, который придумал заливать гипс в пустоты с останками…
– Фьорелли, – подсказал профессор.
– Верно, – Серафима чувствовала, как дрожат от волнения руки, сцепила их в замок и сжала коленями. – И Саша, и эти фрицы – они словно отпечаток, только не в лаве, а в магии, что наша формула сгущает до предела. Если кто из нас умрёт, крылья не сбросив, под активной формулой, тоже через какое-то время вот так… оживёт.