Я и не собиралась. Карахские гадюки не нападают на людей без причины. Но вот любое неосторожное движение на близком расстоянии могут воспринять как угрозу собственной безопасности, и тогда от них практически нет спасения. И как теперь быть?
Я осторожно покосилась на Данте. На самом деле для него существовал единственно правильный вариант дальнейших действий: толкнуть меня в сторону змеи, а самому воспользоваться моментом и отскочить на безопасное расстояние. Пока гадюка будет занята мной, у него будет время уйти. Змеи не способны сосредоточиться на нескольких объектах сразу.
Все равно обоим живыми из этой передряги не выйти. И, конечно же, он предпочтет пожертвовать рабыней, тем более такой непокорной. Тем более что именно из-за нее он сам и оказался в этой ситуации. Я внутренне сжалась и лишь удивлялась, почему он медлит. Не так уж легко послать человека на верную смерть, даже если этот человек – раб? Или банальнейшим образом жалко шестидесяти динаров? Но ведь жизнь все равно дороже.
– Готов поспорить, – Данте говорил едва слышным шепотом, скривив губы в слабой усмешке, – что ты сейчас очень хотела бы толкнуть меня этой твари навстречу.
Он говорил, не глядя в мою сторону и не рассчитывая, что я хоть что-то пойму. У меня же расширились глаза от удивления. Надо же, до чего похоже мы мыслим. И насколько разную картину происходящего при этом выстраиваем. Мне даже в голову не пришло толкать к змее Данте. Я лишь ожидала такого поступка от него.
Меж тем я неожиданно поняла, что его пальцы больше не касаются моей руки. От этого почему-то стало страшнее. То ли я решила, что он вот-вот бросит меня змее, то ли просто это прикосновение внушало хоть какое-то чувство безопасности. Не знаю.
Я даже не заметила, как Данте поднес руку к поясу. Просто внезапно совсем рядом мелькнул клинок, а спустя секунду брошенный нож отсек гадюке голову. Тишина ночной пустыни сразу же нарушилась громкими возгласами и хрустящим под ногами песком: наблюдавшие эту сцену бросились к нам.
Я в изумлении взирала на своего спутника. Да, я видела, что нож непростой. В рукояти – синий магический камень, из очень редких, усиливающий смертоносное действие оружия. Но что с того? Данте все равно должен был действовать стремительно и при этом метнуть нож точно в цель идеально выверенным движением.
Впрочем, возможности долго раздумывать над этим у меня не было. Данте практически сразу же схватил меня за плечо и поволок обратно к шатру. Остальные шли кто рядом, кто позади. Остановились лишь после того, как вновь оказались в спасительном окружении красных камней.
– Я уважаю твою смелость и меткость, дон Эльванди, – лишь теперь заговорил Илкер, – и все же неразумно было так рисковать. Тебе следовало пожертвовать рабыней, чтобы спастись самому. Неужели тебе настолько ее жаль?
В его словах слышалось нескрываемое неодобрение.
Жаль? – с удивлением переспросил Данте. – В моей стране, почтеннейший Илкер-бей, похоже, иные представления о том, как следует себя вести мужчине. Воин не должен намеренно искать неприятностей, ибо это неразумно, а воину следует быть разумным. Однако, если неприятности сами нашли его, отступать и тем более прятаться за женскую спину негоже. Мужчина должен быть в состоянии самостоятельно решить проблему, в противном случае его перестанут уважать.
– Что ж, понимаю, – медленно кивнул Илкер. – Такое понятие о чести все еще представляется мне не вполне благоразумным, однако не нам менять то, что устанавливалось веками.
– Вот именно, – холодно подтвердил Данте. – У тебя есть наручники или веревка? – повелительно обратился он к надсмотрщику. – Позаботься о том, чтобы она опять не сбежала.
Я зло усмехнулась. Теперь все снова встало на свои места. Мы вернулись к системе взаимоотношений «хозяин – раб». Но прежде чем надсмотрщик, приготовив веревку, оттащил меня в сторону, я вздернула подбородок и посмотрела Данте прямо в глаза – так, как не имела права делать рабыня. Демонстрируя тем самым, что все равно не собираюсь принимать свою судьбу.
Эта выходка не укрылась от внимания Илкера.
– Твоя рабыня слишком непокорна, – заметил он. – Не только потому, что попыталась бежать. Она вообще позволяет себе слишком многое. Тебе следует ее усмирить. Я могу дать несколько советов, которые позволят сделать это быстро и с гарантированным результатом.
– Благодарю тебя, Илкер-бей, – без особой благодарности в голосе откликнулся Данте. – Я сам сумею укротить собственную рабыню. Но я намерен заняться этим после того, как возвращусь в свой армон. Там у меня будут для этого все средства.
«Значит, мне ни в коем случае нельзя оказаться в его армоне», – заключила я, пока надсмотрщик, вывернув мне запястья, грубо связывал их за спиной. Затем он взял вторую веревку и с ее помощью привязал первую к стойке шатра. Так меня и оставили, словно сидящую на цепи собаку.
Впрочем, туда мне и дорога. Раз не смогла сбежать и умереть тоже не решилась – значит, все вполне заслуженно. Во всяком случае, закономерно.
Все разошлись. Господа ушли спать в шатер, рабы устроились снаружи. Я не ложилась, все сидела, кое-как прислонившись спиной к узкой опоре, и в конце концов задремала, откинув голову назад. Руки быстро затекли, голова то и дело скатывалась набок, вырывая меня из дремы. Постепенно я все же погрузилась в более глубокий сон. А пробудившись, почувствовала, как сердце от ужаса подскочило к горлу.
Незаметно подкравшийся сзади Берк зажал мне обеими руками рот. Задрав голову, отчаянно мыча и инстинктивно пытаясь высвободиться, я увидела над собой его лицо. А тем временем спереди ко мне подошел Юркмез. Склонившись так близко к моему лицу, что в нос ударил запах его пота, он тихо, но очень жестко сказал:
– Теперь ты узнаешь, где твое место. И навсегда запомнишь урок. Не будешь больше строить из себя недотрогу.
Он задрал мне юбку и принялся раздвигать сведенные ноги. Несмотря на весь охвативший меня ужас, я догадалась сделать один неожиданный ход. Вместо того чтобы бороться с Юркмезом или просто сопротивляться без конкретной цели, сосредоточилась на Берке. Мне удалось с силой укусить его за палец. Он отдернул руку, а я, воспользовавшись этим, громко закричала. Спустя секунду он исправил свою ошибку, но было поздно. Стенки шатра зашевелились.
Даже не знаю, зачем я стала кричать. На что рассчитывала? После всего, что произошло этой ночью, вполне логично было ожидать, что господа лишь с усмешкой понаблюдают за развлечением рабов. Или, на худой конец, разгонят последних и примутся за дело сами. Надо же и вправду показать рабыне, где ее место! Должно быть, я кричала просто от безысходности. А может быть, и нет.
В конце концов, кто-то ведь все-таки укрыл меня тогда одеялом и подложил под голову импровизированную подушку.
Первыми из шатра выскочили галлиндийцы. Берк не успел сориентироваться, и Ренцо ударил его, кажется, по лицу, и так сильно, что раб не удержался на ногах. Я глубоко вдохнула: руки раба, помимо того, что зажимали мне рот, периодически прикрывали и ноздри, отчего становилось трудно дышать.